Онлайн книга «Зомби»
— Мне… мне нужны батарейки, — сказала монахиня. — Повтори? — не понял Уэйн. Она, не мигая, смотрела на солнце. — Это величайшее достижение брата Лазаря… Мертвец, способный думать… сохранивший воспоминания о прошлом… Я тоже была ученым… Она медленно подняла руку и сбросила головной убор монахини. В центре головы, из-под спутанных светлых волос торчала серебряная ручка. — Он… был нехорошим человеком… Я хорошая… Я хочу ощутить себя живой… Как раньше… Батарейки кончаются… Взяла запасные… Рука упала, зацепившись пальцами за кнопку на кармане рясы. Уэйн расстегнул клапан и вытащил оттуда четыре батарейки. — Достаточно двух… Это просто… Рядом с ними остановился Калхаун. — Это многое объясняет, — сказал он. — Не смотрите на меня так… Уэйн вдруг понял, что даже не назвал ей своего имени, да она и не спрашивала. — Отвинти… Вставь батарейки… Без них я стану пожирателем… Я не могу ждать… — Хорошо, — кивнул Уэйн. Он зашел сзади, приподнял голову и вывинтил металлическую вставку из черепа. Он вспомнил, как она занималась с ним любовью на колесе, как отчаянно старалась что-нибудь почувствовать и какой оставалась при этом холодной и сухой. Он вспомнил, как она смотрела в зеркало, надеясь увидеть то, чего там не было. Уэйн уронил батарейки в песок, вытащил из-за пояса один из пистолетов, приставил к ее затылку и спустил курок. Ее тело легонько дернулось, голова запрокинулась, и лицо повернулось к нему. Пуля прошла навылет через птичку на щеке и уничтожила родимое пятно, оставив рваную бескровную рану. — Правильно сделал, — сказал Калхаун. — В мире полно живых кисок, так что не стоит тащить с собой мертвеца со сломанной ногой. — Заткнись! — бросил Уэйн. — Если человек становится сентиментальным по отношению к женщинам и детям, его можно считать конченым. Уэйн поднялся. — Ладно, парень, — продолжал Калхаун. — Я думаю, пора. — Я тоже так думаю, — ответил Уэйн. — Как насчет выравнивания шансов? Отдай мне один из твоих пистолетов, мы встанем спиной к спине, и я сосчитаю до десяти, после чего повернемся и начнем стрелять. Уэйн отдал Калхауну свой пистолет. Калхаун проверил магазин: — У меня четыре патрона. Уэйн вынул два патрона из второго пистолета и бросил их на землю. — Теперь поровну, — сказал он. Они встали спиной друг к другу, держа оружие в опущенных руках. — Полагаю, если ты меня подстрелишь, захочешь взять тело с собой, — сказал Калхаун. — Пусти пулю в голову, если это потребуется. Я не хочу возвращаться, как те мертвецы. Обещаешь? — Да. — Я сделаю то же самое для тебя. Даю слово. Ты уже убедился, что это много значит. — Будем стреляться или болтать? — Знаешь, парень, при других обстоятельствах ты мог бы мне понравиться. Может, мы стали бы друзьями. — Вряд ли. Калхаун начал отсчитывать шаги, и они разошлись. При счете "десять" оба развернулись. Пистолет Калхауна грянул первым. Уэйн почувствовал, как пуля толкнула его в нижнюю правую часть груди и слегка развернула. Он поднял свой пистолет, тщательно прицелился, и на этот раз прозвучало сразу два выстрела. Вторая пуля Калхауна просвистела мимо его галопы. Заряд Уэйна попал Калхауну в живот. Калхаун упал на колени и начал задыхаться. Он попытался снова поднять пистолет, но не смог, словно его привязали к наковальне. Уэйн снова выстрелил. Пуля попала в грудь, и Калхаун упал на спину, неловко подогнув под себя ноги. Уэйн подошел, опустился на одно колено и взял у него пистолет. — Дерьмо! — прошептал Калхаун. — Я не думал, что все так кончится. Ты ранен? — Царапина. — Дерьмо! Уэйн приставил пистолет ко лбу Калхауна, и тот закрыл глаза. Уэйн спустил курок. 13 Его рана была далеко не царапиной. Уэйн понимал, что надо бы оставить сестру Уорт там, где она лежала, втащить Калхауна в автобус и привезти в город, чтобы получить хоть какое-то вознаграждение. Но деньги его больше не интересовали. Обломком бампера он выкопал неглубокую общую могилу в песке. Засыпав тела, воткнул между ними обломок бампера, нацарапав на нем прицелом одного из пистолетов следующую надпись: "ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ СЕСТРА УОРТ И КАЛХАУН, ВСЕГДА ВЫПОЛНЯЮЩИЙ СВОИ ОБЕЩАНИЯ". Он и сам толком не мог разобрать неровные буквы и понимал, что первый же шквал ветра свалит обломок железа, но все-таки почувствовал себя немного лучше, хотя и не мог сказать почему. Рана снова открылась, и солнце жарило вовсю, а после того как он потерял шляпу, мозги могли свариться в черепе, как мясо в кипящем котле. Уэйн забрался в автобус и ехал весь день и всю ночь, почти до самого утра, пока вновь не оказался в пустыне Кадиллаков. Потом он ехал вдоль брошенных машин и наконец добрался до своего "шевви-57". Он заглушил мотор и попытался выйти из автобуса, но обнаружил, что едва может двигаться. Пистолеты за поясом прилипли к рубашке, приклеенные его кровью. Уэйн поднялся, держась за руль, потом взял одно из ружей и воспользовался им как костылем. Прихватив еду и воду, он подошел осмотреть свою машину. Дело было плохо. Автомобиль не только лишился ветрового стекла — вся передняя часть была смята, а одно из широких колес вывернулось под таким углом, что стало ясно: сломан вал. Он прислонился к "шевви" и постарался подумать. Автобус в порядке, и в баке есть еще топливо, и можно слить горючее из "шевви", взять запасную канистру из багажника и заправить его. Это даст еще несколько миль. Миль. Он знал, что не сможет пройти и двадцати футов, а тем более снова сосредоточиться на езде. Он бросил ружье, провизию и воду. Вскарабкался на капот "шевви", оттуда кое-как поднялся на крышу. Потом растянулся на спине и стал смотреть в небо. Наступила ясная ночь, и звезды отчетливо проявились в потемневшем небе. Ему стало холодно. Через пару часов звезды побледнеют, взойдет солнце, и прохлада снова сменится жарой. Он повернул голову и посмотрел на один из "кадиллаков", где приникший к ветровому стеклу скелет навечно уставился в песок. Нет, нельзя так умирать, чтобы потом вечно смотреть вниз. Он скрестил ноги, раскинул руки и стал изучать небо. Он больше не чувствовал холода, и боль почти исчезла. Он стал таким же неподвижным, как и окружающая пустыня. |