Книга Покушение, страница 120 – Александр Беляев

Все произошло так, как это предвидел Круклис. Письмо Барановой от «двадцать второго» ушло. А через неделю у дома в Трубниковском переулке появился уже известный контрразведчикам мужчина в красноармейской шинели. Степина дома не оказалось, контрразведчикам об этом было известно, и связной направился к фонтану на Собачьей площадке. Знал он о существовании тайника или не знал, но он не сделал даже попытки приблизиться к старой трубе. Он сидел на скамейке, курил, что-то даже пожевывал, читал газету, но к тайнику не подходил.

Часа через два он снова подошел к двери квартиры Степина. На этот раз истопник оказался дома. Он открыл гостю дверь, мельком оглядевшись, впустил его и тут же закрыл ее. Им дали поговорить. А точнее, дали возможность неизвестному поставить задачу Степину. Очевидно, она была короткой, как, впрочем, и вся их беседа. Потому что через полчаса Степин вышел из дома и направился в сторону станции метро Смоленская. Но до метро ему дойти не дали. На углу Трубниковского и Спасопесковской площади его остановили двое контрразведчиков.

— Вы Степин? — спросил его Петренко.

— Да. А что? — взметнул брови истопник.

— Вы арестованы!

— На каком основании? — сразу осип истопник.

Из Карманицкого переулка выехала машина, быстро подъехала к ним. Из нее выскочили еще двое в военной форме. Они подхватили истопника под руки и без лишней суеты усадили в машину.

— За что меня? Я ничего не делал… — хрипел истопник.

Его надо было сразу припереть фактами, потому что от него сейчас же требовались некоторые сведения, и Петренко объяснил:

— Вы арестованы за измену Родине! За антисоветскую деятельность! За пособничество вражеским шпионам Барановой и Помазкову. Достаточно?

— Барановой? — почти шепотом переспросил истопник.

— Да, Барановой. У мужа которой, подполковника царской армии Судзиловского, вы служили и вместе с которым вас судили в Сызрани. Забыли?

Степин ничего не ответил. Тогда к вопросам перешел Петренко:

— Кто в данный момент находится в вашей квартире?

— Я его не знаю, — ответил Степин.

— Не лгите! Он к вам приходит уже не первый раз!

— Ей-богу, не ведаю. Знаю только, что он с той стороны.

— Чем он сейчас может заниматься?

— Наверняка спит. У него еще при мне глаза слипались.

— Он вооружен?

— Сам видел, как он под подушку «лимонку» сунул.

— Ключ от квартиры у вас?

— Он оставил себе.

— Тогда пойдемте.

Степина снова привели домой. Наблюдавшие за подъездом сотрудники сообщили:

— В квартире. Не выходил.

Петренко кратко проинструктировал Степина:

— Постучитесь. Добудитесь. Попросите, чтобы открыл. Скажете, что забыли документы.

И предупредил:

— Малейшая попытка помочь врагу — и вы будете застрелены на месте, как при попытке к бегству!

Степин постучал в дверь. В квартире было тихо. Он постучал сильнее и попросил:

— Открой, слышь? Это я.

Ему не ответили. Он постучал еще сильнее. Даже ударил ногой. И снова попросил:

— Да открой же!

— Зачем тебе? — послышался глухой голос из-за двери.

— Документы я забыл. А без документов таперича куда? Открой… — торопливо объяснил истопник.

Ключ в дверях повернулся. Дверь приоткрылась. И в тот же момент двое контрразведчиков с силой распахнули ее и влетели в квартиру.

Но связной будто ждал подвоха. Он успел проворно отскочить в сторону. И, подняв над головой зажатую в руке гранату, зло прошипел:

— Ни с места! Всех в клочья разнесу!

И все же он не ждал, что к нему ворвутся люди. Иначе он либо заранее выдернул бы кольцо, либо держал бы его второй рукой. А он свободной левой рукой мертвой хваткой вцепился в спинку стула, будто в ней было теперь все его спасение. Это заметил один из контрразведчиков и бросился на связного. Но тот толкнул ему под ноги стул. И пока контрразведчик перепрыгивал через него, связной успел вырвать чеку и швырнуть гранату на пол. Четыре секунды были у контрразведчиков на то, чтобы принять решение и что-то успеть сделать, чтобы остаться живыми. И этого времени хватило. Петренко что было сил ударил гранату ногой и отшвырнул ее в открытую дверь кухни. Она, крутясь как волчок, улетела под кухонный шкаф и там взорвалась с оглушительным грохотом. Ударной волной вышибло входную дверь. В комнате и на кухне со звоном вылетели стекла. Но осколки гранаты ушли в стены. Только два из них вонзились в ногу Петренко. Но и он вместе со всеми вцепился в связного. Тому даже не дали подняться с пола. Скрутили ему руки за спину и оставили на полу, перевернув спиной кверху. После этого контрразведчики поспешили на помощь майору. Но тут Петренко вдруг спохватился:

— Стойте! А где Степин?

Контрразведчики оглянулись на дверь. Но не по годам оказавшегося проворным истопника и след простыл. Контрразведчики бросились за ним.

Выбежали на лестничную площадку и тут увидели беглеца. Его уже задержали те, кто наблюдал за квартирой снаружи.

Вскоре подошла специализированная машина, и обоих арестованных увезли.

Когда о подробностях ареста Степина и связного доложили Круклису, он сказал:

— Рано или поздно такое должно было случиться. Я, откровенно говоря, до сих пор не могу поверить тому, что все так благополучно обошлось с Тавриным. А Петренко молодец! Ай да Леонид Сергеевич! Не растерялся… Он в госпитале?

— Так точно. Увезли прямо с места захвата, — доложил Доронин.

Позднее Круклису позвонил Ефремов. Обсудили только что проведенную операцию. Круклис не упустил момента похвалить перед начальством своего подчиненного.

— Петренко-то как отличился. А!

— Слышал. Каждый раз как по ножу ходим. А ты представляй, представляй к поощрению. Не жди приглашения, — сказал Ефремов. — Ну а что думаешь делать с теми, кто в Костроме?

— Полагаю, что им тоже пора предъявлять счет.

— Когда?

— Теперь уже ждать нечего. Значит, сегодня же.

— Давай команду, — санкционировал Ефремов.

Он сделал небольшую паузу и уже другим тоном добавил:

— А ведь был бы на ногах, наверное, сам бы в Кострому съездил?

— Пожалуй, — согласился Круклис. — Довелось в девятнадцатом году иметь дело с отцом, любопытно было бы взглянуть и на дочь. Враг достойный. Ну да побеседуем уже здесь…

Но увидеть Баранову Яну Францевичу не удалось. И виной тому стала сама Баранова. Впрочем, события развивались так. Трушина сняли прямо с поезда, едва он возвратился в Кострому из очередного рейса. Он был страшно перепуган случившимся, совсем пал духом и всю дорогу пытался доказывать сопровождавшему его вместе с конвоем сотруднику НКГБ, что ни в чем не виноват. Что никого, кроме Барановой, не знает и в глаза никогда не видывал. А Барановой, ну так уж получилось, хотел помочь, вот и все…