Онлайн книга «Дневник. 1901-1921»
|
Идея ибсеновской «Дикой утки» – что правда an sich [24] под силу только исключительным людям, тем, кто способен стоять одиноко, а для людей толпы нужны маленькие успокоительные обманы, любовь. Мы с восторгом принимаем [призывы] Горького к самоцельной борьбе, к тем, кто готов в безотчетном порыве безумно и… Тоскливая песня Заратустры о сверхчеловеке, сильном, красивом, – мы с восторгом – все это романтизм. План здесь таков: раньше говорить про нынешнее время, потом про гоголевское. Одинаковые проявления, но разные причины. Там – высшие натуры, обуреваемые страстями, непонятными черни, толпе, – эти небесные избранники – там они все… В восторге Гриша. Слава Богу! Оставив тесную берлогу, (Он на простор полей попал). Кстати, в ящике от стола – есть записки, способные тоже пригодиться для моей работы. Идешь, идешь… Зачем, куда – не знаешь… — Вперед! Куды мне стихотворствовать! Дай Бог и так что-нибудь сделать – прозою. Эх! А время проходит. Ну, не нужно, боюсь я думать про это. Мысль о смерти, было прогнанная мною почти на год, снова посетила меня. Эх! Возьму какую-нб. книгу, отвлекусь. Какую? «Братьев Карамазовых»? Теперь 6 ½. В 8 ч. у Маши. 2 дня тому назад была великолепная погода. Совсем весна. В пальто ходить – жарко. Много на улице встречалось людей – совсем по-летнему. А сегодня дождь без конца. И подлый, осенний дождь… Потайной, неоткровенный. С первого взгляда не заметишь, что он идет, и только когда, прищурясь, посмотришь на что-нибудь черное, увидишь, как он сеет, сеет, сеет. Был сегодня у М. очень недолго. В 8 часов снова пойду к ней. Лечь бы спать. Пусть Анюта разбудит. 2 февраля. Должен работать, а не могу. Сижу у М. Часов 11. Ну хоть бы одна мысль полезла в голову.к) Памяти Толстого*
В безумных поисках святого Эльдорадо, Пути не видя пред собой, Как серое, испуганное стадо, Метались мы во тьме, холодной и немой. И спутников давя, их трупы попирая, И в свалке бешеной о цели позабыв, Бежали к бездне мы… А ты, Земля Святая, Осталась позади в тени густых олив. Осталась позади, мы пробежали мимо, «Вперед, вперед», – бессмысленно крича, А бездна впереди ждала неумолимо И не смолкал надменный свист бича. Вперед! Вперед! без отдыха, без цели, Бессмысленно судьбы покорные рабы, Мы бешено, как буря, пролетели, В безумном вихре яростной борьбы, Спеша исчезнуть в пропасти бездонной. И ты был с нами… Увлечен толпой, на гибель обреченной, ты видел тьму со всех сторон. Проклятья… Кровь, безумное смятенье… О родине забытые мечты… И полный ужаса в немом оцепененьи, у края пропасти остановился ты. Так вот чего искали мы в пустыне, Так вот куда бежали страстно мы! Чему молились, как святыне, средь мрака ужаса и тьмы! И ты оглянулся с тоскою назад… И видишь, там братья идут за тобою, Идут бесконечной толпою, И давят, и рвутся, и бьют, и кричат. Бегут, чтобы в бездну скорее свалиться. Как бледны их жалкие, злобные лица и как ожесточен их потускневший взгляд. И в поиски потерянного рая всю душу страстную влагая, Ты мечешься во тьме и стонешь, и зовешь, Отчаянье надеждой заменяя, и не влечет тебя пленительная ложь Миражей сладостных, и вдохновенным оком Ты испытуешь тьму; там пусто и мертво, И ты застыл в отчаяньи глубоком, Во тьме не видя ничего. Вдруг позади, Там, на холме высоком, ты землю увидал в тени густых олив, Она манит к себе, лучами залитая, И бурный закипел в душе твоей порыв, И кинулся ты к нам, и, руки простирая И путь нам в бездну преградив, крича. 19 марта 1902. Написал около 50 строф «Евг. Онегина»*. Дальше как-то не пишется. Нужно хорошенько выяснить себе сюжет. Получив письмо Татьяны, Онегин рассуждает в стиле Штукмея: «оно, конечно, письмо она написала мне хорошее, но все же это дело надобно прекратить: как бы чего не вышло!» Татьяна ждет его – не дождется. Он приходит поздно… а я забыл сказать вам, как раз случилось так, что ныне, назло сопернице-кузине, ждалось большое торжество: должен был приехать к Ольге «великий» тенор М. – 5 часов прождала его Ольга, зеленая от злости, он не приехал… (Напрасно она перерыла целый ворох тряпок в галантерейном магазине, ища ленту «помпадур», напрасно к ним принесено шампань – одесское вино…) Или ничего не сказать про это сейчас и повести дело так: «Когда Онегин появляется среди раздосадованных девиц – Ольга глядит на него со злобой: не для него была куплена эта лента в расшитых узорах, что теперь у нее на шее, не для него это вино, не для него торжественный абажур освещает гостиную… (тон грациозный). Кузина со змеиной улыбкой говорит ему, что Маразини обещал в 5, но, должно быть, он будет в час. Ольга, чтоб показать, что ей наплевать, берется Онегину рассказать анекдот, он внимательно слушает; когда вбегает Татьяна – (ах, я рада, как я рада, я думала, вы не придете), он холодно здоровается и заводит разговор с Ольгой… Вся компанья удивлена – Татьяна обыкновенно так сдержанна… Татьяна удивлена поведением Онегина. Она предлагает ему пойти прогуляться. Идет. Серебряная ночь. Бархатные тени. Черные силуэты деревьев… Молчат». И вот, когда пришел Евгений, — Надеждой радостной полна, Бежит она, волнуясь, в сени И видит в ужасе она, Что там не гений вдохновенный, А человек обыкновенный… Ах, ведь она не для него Приготовляла торжество. Не для него ценой в рупь сорок Одесско-крымское вино, Не для него ее мамашей Еще вчера припасено. Не для него толпой оборок Ея украсился наряд Свободным принципам не в лад. 10 минут 11-го. Увеличу эту строфу не в пример пушкинской. Вместо двух, после «благостыней» поставлю четыре стиха. Этим делом стесняться нечего. В этой строфе я придал размер лучшему моему стихотворению и испортил его… Я написал его 14-ти лет. Вот оно: …Со мною иногда Весенней ночью так бывает: бежишь вперед, не знаешь сам, куда, вперед, вперед, пусть ветер догоняет… Болтаешь руками, бежишь и кричишь, а в поле и в небе обидная тишь… На землю падешь – зарыдаешь, а в чем твое горе – не знаешь… The May Queen
[25]: Я хочу дожить до тех пор, как появятся цветы и растает снег, и солнце к нам проглянет с высоты, И в тени кустов колючих ты меня похорони. When candles are out, all cats are grey. I go to Mary. We shall go to buy me the coat
[26]. Седых волос увенчан кущей, Вот сионист – известный флинт, Досель надежды подающий Сорокалетний Wunderkind…
[27] Ночь на 20-е [марта]. Бред. Насморк. |