Онлайн книга «Перстень Ивана Грозного»
|
Были видны какие-то трубы, проходящие вдоль стен, скрученные жгуты проводов. По полу проходили рельсы, под потолком тоже виднелись какие-то металлические конструкции, с которых свисали ржавые тросы и цепи. Тут и там стояли квадратные бетонные колонны, которые подпирали потолок. На цементном полу валялись какие-то заржавленные детали. Посреди зала темнела большая квадратная дыра. Почему-то именно эта дыра притягивала к себе Ликин взгляд, как магнит стрелку компаса. — Правильно, — насмешливо проговорил Александр, заметив этот взгляд. — Именно там ты и закончишь свою жалкую лживую жизнь. Туда я тебя сброшу — а потом твой труп зальют бетоном, и никто никогда его там не найдет! Он подтолкнул ее к темному провалу. Лика пыталась сопротивляться — но тело ее не слушалось. Она безвольно переступала ногами, приближаясь к этому провалу, к своей будущей могиле. Скосила глаза вниз — глубока могила, упадешь туда — костей не соберешь! — Вот здесь тебе придется немного подождать! — проговорил Александр, подведя ее к краю квадратного проема. — Ты не возражаешь? — На его губах появилась издевательская улыбка. — Не возражаешь, я знаю! Ты готова на что угодно, лишь бы отдалить минуту своей смерти! Лишь бы пожить еще немного! Он перевел дыхание и продолжил: — Но это не в твоей власти. Это раньше ты могла чего-то хотеть, чего-то требовать, чего-то добиваться. Это раньше у тебя была власть над людьми, во всяком случае, над мужчинами — власть, основанная на лжи, на умении выдавать искусный макияж за красоту, изворотливость за добродетель! Теперь вся власть — только у меня! Теперь только я решаю, когда и как ты умрешь! Говорит, говорит — видно, что упивается своими словами, звуками своего голоса. — Я мог бы сразу тебя столкнуть туда — но тогда ты, скорее всего, сразу разобьешься насмерть или потеряешь сознание. А я хочу, чтобы ты страдала, страдала долго, чтобы ты прочувствовала приближение смерти, ее неизбежность… Он отошел от Лики к ближайшей колонне. Лика разглядела на этой колонне щиток с рычажками и кнопками. Александр передернул один из рычажков — и высоко, под потолком цеха, раздалось ровное монотонное гудение. Поднять голову Лика не могла, но взгляд перевести — это пожалуйста, это сколько угодно. Подняла взгляд к потолку, и показалось ей, что там, под потолком, промелькнула какая-то тень. Птица, должно быть, залетела в цех, да не может теперь вылететь. Но до того ли ей сейчас, чтобы сочувствовать какой-то птице? Ее собственное положение куда хуже… Пригляделась Лика — и увидела, что там, наверху, по железной направляющей, ползет тяжелый блок, с которого свисает длинная железная цепь. Подполз блок к квадратной дыре в полу, завис над ней, Александр нажал другой рычажок. Блок остановился, теперь цепь, которая с него свисала, начала разматываться. На конце цепи — крюк, и крюк этот опускается прямо к тому месту, где стоит Лика. Вот крюк прямо над ее головой… Снова нажал маньяк кнопку. Затихло все, перестала цепь разматываться, перестал крюк опускаться, только чуть покачивается. Александр подошел к Лике, достал откуда-то моток веревки, обмотал вокруг ее рук, другой конец прикрепил к крюку. Снова пошел к колонне. Нажал очередной рычажок — теперь цепь поползла вверх, вздернула Лику. Боль пронзила ее руки. Цепь наматывается на невидимый барабан, натягивается все сильнее, вот уже Лика оторвалась от пола, потеряв опору под ногами, повисла в воздухе… Убийца опять нажал какую-то кнопку, и теперь цепь, на которой висит Лика, со страшным скрежетом поехала в сторону квадратного провала. Вот Лика зависла над ним… Внизу, прямо у нее под ногами, чернеет страшная глубина. Тянет оттуда тьмой и холодом. Тянет оттуда смертью, как из разверстой могилы. Из ее могилы. А маньяк отошел от колонны, приблизился к самому краю провала, встал напротив Лики, смотрит на нее. В глазах его видна злая, черная радость. — Ну что, чувствуешь близость смерти? Лика и хотела бы ответить — но не может. Язык тяжело, как чужой, ворочается во рту, рот наполняется горькой слюной… А маньяк смотрит на нее, упивается ее страданиями. Лика пытается пошевелиться — и чувствует, что левая рука, та, на которой перстень, слушается ее. Да только что от этого проку? Даже если к ней вернутся силы, она ничего не сможет сделать, не сможет без посторонней помощи развязать руки. Да если бы и смогла — упала бы в бездонный провал… Перстень на левой руке стал заметно теплее. «Помоги! — взмолилась Лика. — Сделай хоть что-нибудь!» Какой смысл просить помощи у неживого предмета? Видно, это от безысходности! — Ну, все! — проговорил маньяк, и злая улыбка коснулась его губ. — Пришло время расплатиться за все! Лика с ненавистью взглянула на его лицо. Она не может ему ответить словами, но, возможно, есть ответ, более простой и понятный, чем любые слова… Рот полон горькой слюны. Лика собрала все силы — и плюнула в ненавистное лицо. Маньяк инстинктивно заслонился рукой, лицо его перекосилось от ненависти. — Ах ты, с-сука… — прошипел едва слышно. — Ты за это заплатиш-шь… дорого заплатиш-шь… И тут черная тень метнулась в воздухе. Большая черная птица пролетела над головой убийцы, Лика успела разглядеть длинный крючковатый клюв, круглый блестящий глаз. Черным крылом птица задела маньяка по лицу, он инстинктивно отшатнулся, ступил в сторону — и потерял равновесие, качнулся, ступил в пустоту, какую-то долю секунды балансировал на краю провала — Лика успела разглядеть ужас в его глазах, ужас и удивление. А в следующую секунду он полетел вниз, в холодную черную глубину… Лике показалось, что он падал долго, нереально долго — но, должно быть, прошло не больше секунды, и снизу донесся глухой удар и крик боли, перешедший в долгий, мучительный стон. Ну вот, подумала она, справедливость восторжествовала. Он получил именно то, что готовил для нее, — теперь он лежит там, изувеченный, но живой, и ждет смерти. Он прочувствует приближение смерти, ее неизбежность… Но только ей-то, Лике, от этого ничуть не легче — она висит на крюке над темной бездной и ничего не может поделать, никак не может освободиться… Лебедкин подъехал к металлическим воротам завода. Дуся уже ждала его там — успела быстрее его. Она перекинула рубильник на щитке, ворота разъехались, и машина Лебедкина въехала на заводской двор. Во дворе этом царило запустение. Тут и там валялись припорошенные снегом ржавые детали, куски арматуры и груды битого кирпича. И посреди всего этого великолепия стояла машина — не новый, но аккуратный синий «Опель». Лебедкин вышел из своей машины, подошел к «Опелю» и потрогал его капот. |