Книга Буревестники, страница 54 – Филиппа Грегори

– Ты слишком хорош для того, чтобы метаться по этой разваливающейся стране, спрашивая невежд о том, что не так с их жалкими жизнями, – тихо сказал Раду. – Ты умен, и тебе незачем толковать ночные кошмары старух. Я знаю твоего командующего: он выбрал неверную дорогу и ему придется дорого за все заплатить. Он продаст свою душу, считая, что трудится во славу Бога, но убедится, что мир меняется, а он остается далеко позади. Поднимись на борт моего корабля – и ты увидишь Истанбул с его библиотекой и сможешь познать тайны мироздания.

Лука отступил.

– Я храню веру, несмотря на все соблазны, – выдохнул он.

– Как пожелаешь, – мягко произнес Раду-бей и направился к своей галере.

Ишрак взглянула на Луку и, по его кивку, последовала за Раду-беем, неся шкатулку с рукописями. Раду-бей бросил ей через плечо по-арабски:

– Если ты раб, я тебя освобожу. Приходи на мол на закате, прыгай на корабль, и мы тебя увезем. Если ты девушка – как мне показалось – тебе ничего угрожать не будет. Даю тебе слово. Если ты человек образованный – а я в этом не сомневаюсь, независимо от того, девушка ты или паренек, – тебе надо присоединиться ко мне. Мы поплывем в Истанбул, где ты сможешь учиться.

Ишрак осмотрительно промолчала.

– Твой хозяин – глупец, раз предпочел невежество, – добавил Раду. – Он решил оставаться на стороне проигравших. Он будет с Богом, который способен предвидеть только конец света. Ты меня узнаешь, если снова увидишь?

От неожиданности Ишрак выпалила по-арабски:

– Да!

Раду повернулся и улыбнулся ей: его потрясающая внешность под полуденным солнцем буквально ослепила Ишрак.

– Запомни меня хорошенько, – посоветовал он Ишрак, – и когда увидишь человека, который напомнит тебе меня… а, по-моему, ты обязательно с ним повстречаешься, имей в виду, что это не я – а мой брат-близнец. Именно в тот момент тебе и будет грозить огромная опасность – и поэтому тебе надо будет бежать ко мне.

– Я не смогу бежать к тебе, – возразила Ишрак на итальянском. – Никогда. Ни в коем случае.

Раду развел руками и адресовал ей легкий шутливый поклон.

– Но наступит день, когда ты будешь молиться об этой возможности, – сказал он, забирая шкатулку у нее из рук и переходя на нос галеры. – Сестрица моя, христиане и вполовину не такие добрые, как ты думаешь. Я это знаю, поскольку родился и рос среди них – и был безжалостно брошен ими, точно так же, как ты.

– Меня никто не бросал! – Ишрак почему-то очень захотелось, чтобы он ее услышал.

– Конечно, бросили, – произнес он. – Либо твой отец, либо твоя мать. Ведь ты сейчас здесь, с кожей цвета меда и глазами, как финики, – однако прислуживаешь христианину, не признаешь близких и отказываешься возвращаться домой с нами, когда мы тебя зовем.

– Я нахожусь рядом со своими близкими, – упрямо заявила она.

– Нет, сестрица. Они для нас – чужаки.

Оба ненадолго замолчали.

– Ты хорошо обучена, – нарушил паузу Раду. – У тебя – масса умений: ты двигаешься, как боец, а пишешь, как ученый.

Она ничего не ответила.

– Ты работаешь на людей, которые считают, что ты попадешь в ад, – добавил Раду.

Ишрак вручила ему шкатулку и сошла с палубы на мол.

– Когда настанет день и ты увидишь человека, похожего на меня, тебе надо будет повернуться к нему спиной и бежать ко мне, – повторил Раду свое предостережение. – Иначе ты увидишь страшные вещи, совершишь чудовищные поступки, заглянешь в бездну. Тебе начнет казаться, что ты находишься в преисподней, о которой твердят христиане.

Ишрак нахлобучила шляпу на лоб и подняла воротник, словно прячась от дождя. Повернувшись, она зашагала прочь от Раду – хотя предпочла бы остаться на галере.

* * *

Пикколо наблюдал за оттоманским судном целый день – и через щелки ставен, закрывших окна прибрежных домов, и сквозь амбразуры форта. Оттоманы остругали мачту, чтобы она вошла в паз, установили ее на место, закрепили реи и парус и, наконец, как и было обещано, на закате отошли от причала. Гребцы провели корабль мимо гавани и перегораживающей бухту мокрой цепи.

– Остановите судно!

Крик разнесся по узким улочкам в сопровождении цокота копыт. Оседланный конь проскакал к самому берегу. Лука молниеносно развернулся, готовясь встретить очередную опасность.

– Остановите галеру! Именем Его Святейшества!

Поколебавшись мгновение, Лука бросился к форту, размахивая руками:

– Стойте! Кто-то едет!

Конь вырвался из полутемной улочки: всадник низко пригибался к холке, искры летели из-под бьющих о булыжник подков. Соскочив на землю, мужчина закричал:

– Приказываю его остановить!

Люди выбегали из форта, спеша разобраться в новом повороте событий.

Незнакомец набросился на Луку.

– Кораблем командует величайший враг христианского мира!

– Как мы его остановим? – сердито буркнул капитан Гаскон. – Он под парусом – и у него куча гребцов! Что за чушь!

Незнакомец в ярости затопал ногами:

– Кораблем командует демон!

– Галера уже ушла! – воскликнул Лука. – Кроме того, в Пикколо нет даже пушки. Мы не сможем стрелять! И он пришел под флагом перемирия. Почему ты требуешь его задержать? По чьему приказу действуешь?

Затем Лука разглядел темно-синюю рясу и зоркие черные глаза под тенью капюшона – и понял, что все это ему пугающе знакомо.

Брат Пьетро преклонил колено.

– Милорд! – произнес он.

Лука неуверенно спросил:

– А вы и вправду милорд?

Мужчина смотрел мимо них, на рабскую галеру: ветер наполнил ее паруса, а рабы уже подняли весла и перестали грести. И, словно насмехаясь над ними, высокий юноша, который находился на корме, развернул вымпел с яркими синими и зелеными красками и громадными золотыми глазками. Лука и все остальные увидели длинную ленту драгоценной золотой ткани, искусно расшитой на манер павлиньих перьев. То был символ аристократии Оттоманской империи, штандарт высокопоставленного человека страны-завоевателя.

– Это Раду сель Фрумос? – вопросил магистр. – Отвечайте! Проклятие!

– Да. Он назвался Раду-беем, – подтвердил Лука.

Покосившись на брата Пьетро, оставшегося стоять на одном колене, прижав ладонь к груди, Лука уверился в том, что разъяренный мужчина действительно и есть милорд, который завербовал его в орден Тьмы. Лука опустился на колени возле монаха и тоже прижал ладонь к сердцу.

– Приветствую вас, милорд.

– Встаньте! – бросил тот, даже не взглянув на них.

– Сожалею, что мы не знали о вашем желании его задержать, – выдавил брат Пьетро. – Он привел сюда свой корабль, потеряв мачту. Увы, мы оплошали! Но оттоманы оказались хорошо вооружены, а у нас не было ни пушки, ни храбрых воинов.