Книга Тень ночи, страница 177 – Дебора Харкнесс

– Я жена Мэтью, его истинная пара. Можешь представить его поведение, когда он узнает про ваш самосуд?

– Ты чудовище. Зверь. Если я выиграю состязание, то сорву с тебя этот ложный покров гуманности и выставлю напоказ находящееся под ним. – (Мне казалось, что вместе со словами Луизы мне в уши капает яд.) – А когда я это сделаю, Мэтью увидит тебя такой, какая ты есть на самом деле, и вместе с нами насладится твоей смертью.

Голос Луизы звучал все тише. Они с Китом куда-то направлялись. Куда и зачем – я не знала. С какой стороны вернутся – тоже. Я осталась одна.

Думать. Оставаться в живых.

Что-то зашелестело в моей груди. Нет, не крылья паники. Моя огнедышащая дракониха. Я была не одна. И даже с завязанными глазами я оставалась ведьмой. Видеть окружающий мир я могла и так.

«Что вы видите?» – спросила я землю и воздух.

Мне ответила дракониха. Она заверещала на непонятном языке. Ее крылья еще сильнее заметались между животом и легкими. Моя помощница оценивала обстановку.

«Где они?» – спросила я.

И тогда широко открылся мой третий глаз, показывая сверкающие краски поздней весны во всем ее зелено-голубом великолепии. Темно-зеленая нить переплеталась с белой, обвиваясь вокруг чего-то черного. Эти нити привели меня к Луизе, садящейся на спину возбужденной лошади. Присутствие вампирши пугало животное. Лошадь пыталась сбросить всадницу. Тогда Луиза впилась зубами в лошадиную шею. Лошадь застыла на месте, но ее страх не исчез.

Я последовала туда, куда вели ярко-красная и белая нити, думая, что они приведут меня к Мэтью. Но перед третьим глазом бешено замелькали образы и краски. Я падала, падала, падала, пока не опустилась на холодную подушку. Снег. Легкие наполнились холодным зимним воздухом. Я уже не была привязанной к столбу на ристалище Гринвичского дворца в хмурый майский день. Из конца мая, из конца XVI века я перенеслась в конец двадцатого. Мне четыре года или пять. Я лежу на спине на заднем дворике нашего дома в Кембридже.

И я вспомнила.

После обильного снегопада мы с отцом вышли поиграть. У меня на руках были темно-красные рукавицы с белой эмблемой Гарварда. Мы лепили снежных ангелов. Наши руки мелькали, не останавливаясь ни на секунду. Я заметила: если быстро двигать руками, белые крылья ангелов приобретают красноватый оттенок.

– Этот ангел похож на дракона с огненными крыльями, – шепнула я отцу, и его руки замерли.

– Диана, когда ты видела дракона?

У отца изменился голос. Я знала разницу между его обычным голосом с шутливыми интонациями и этим, совершенно серьезным. Отец хотел знать мой ответ. Правдивый, а не придуманный на ходу.

– Много раз. Больше по ночам.

Мои руки порхали все быстрее. Снег под ними менял цвет, становясь то зеленым и золотистым, то черным и красным, а то серебристым и голубым.

– Где это было? – спросил отец.

Он смотрел на вихрь снежинок, поднятых моими руками. Как живые, они кружились и подпрыгивали вокруг меня. Одна взлетела повыше и превратилась в изящную голову дракона. Снежинки растянулись, образовав крылья. Потом дракон стряхнул снежинки с белых чешуек. Он повернулся и посмотрел на отца. Отец что-то пробормотал и даже погладил дракона по носу, как будто они уже встречались. Из ноздрей дракона шел пар.

– Но чаще всего это бывает здесь. Внутри. – Я села на снег и показала, чтобы отцу были понятнее мои слова. Руки в рукавицах коснулись места, где находились ребра. Я чувствовала тепло ребер даже через толстые вязаные рукавицы и ткань куртки. – Когда ей нужно полетать, мне приходится ее выпускать. Внутри меня ей не расправить крылья. Там тесно.

Позади меня сверкала пара крыльев.

– Ты оставила после себя крылья, – все тем же серьезным тоном произнес отец.

Снова повалил снег. Дракониха поднялась в воздух. Моргнув серебристо-черными глазами, она поднялась выше яблони и стала таять. Каждый взмах крыльев делал ее все более призрачной. Мои крылья на снегу тоже тускнели.

– Дракониха не хочет брать меня с собой. И всегда быстро улетает, – вздохнула я. – Почему она так себя ведет?

– Может, ей нужно в другое место.

– Как вам с мамой, когда вы ходите в школу?

Мне было странно думать о родителях, ходящих в школу. Не мне одной – всем детям в нашем квартале, хотя большинство их родителей, как и мои, целые дни проводили в школе.

– Что-то вроде этого. – Отец сидел на снегу, обхватив колени. – Я люблю в тебе ведьму, Диана, – улыбнулся он.

– Она пугает маму.

– Ничего подобного, – замотал головой отец. – Мама просто боится перемен.

– Я старалась, чтобы про дракониху никто не знал, но, думаю, мама все равно знает, – мрачно сказала я.

– Мамы это умеют – узнавать то, о чем молчат дочери. – Отец посмотрел на снег. Мои крылья были едва видны. – А еще мама знает, когда тебе хочется горячего шоколада. Если мы сейчас пойдем домой, шоколад наверняка уже будет готов.

Отец встал и протянул мне руку. Я протянула свою, не сняв темно-красной рукавицы. Но даже через нее я чувствовала тепло отцовской ладони.

Короткий зимний день уступал место сумеркам, и я вдруг испугалась сгущающихся тенейм. Темнота наполнялась чудовищами и странными существами, наблюдавшими за моими играми.

– А ты всегда будешь держать меня за руку, когда на улице темнеет? – спросила я.

– Нет, – ответил он, покачав головой.

У меня задрожала губа. Я хотела услышать совсем другой ответ.

– Но ты не переживай, – сказал отец и шепотом добавил: – С тобой всегда будет твоя дракониха.

Из ранки над глазом упала капелька крови. Повязка не мешала видеть, как она медленно катится по щеке и мягко падает на землю. Из земли появился черный побег.

Послышался топот копыт. Кто-то пронзительно закричал. Мне сразу вспомнились картины, изображавшие старинные битвы. Крик еще сильнее взбудоражил дракониху. Мне нужно было поскорее выпутаться из веревок.

Забыв о нитях, ведущих к Киту и Луизе, я сосредоточилась на веревках, которыми были стянуты мои руки и ноги. Узлы начали слабеть, как вдруг что-то тяжелое и острое ударило меня под ребра. Мне стало трудно дышать.

– Удар! – торжествующе завопил Кит. – Я ведьму получу в награду!

– Удар-то удар, но скользящий, – охладила его пыл Луиза. – Чтобы претендовать на победу, ты должен был вонзить копье в ее тело.

Как ни прискорбно, но я не знала правил: ни правил состязания, ни правил своей магии. Благочестивая Олсоп так мне и сказала перед нашим отъездом в Прагу: «Пока все твои достижения – это норовистая дракониха, свечение, выдающее тебя с головой, и склонность задавать вопросы, ответы на которые приносят больше вреда, чем пользы». Я тратила время на придворные интриги, забывая упражняться в своем искусстве прядильщицы. Все, чему я хотела научиться в прошлом, было отодвинуто ради охоты за «Ашмолом-782». Останься я в Лондоне, наверное, знала бы, как выпутаться из этой дурацкой истории. А вместо этого я оказалась привязанной к столбу. Совсем как ведьма, приговоренная к сожжению.