Онлайн книга «Конец Смуты»
— За какое дело? — продолжал расспрос я тем же тоном. — Лаялся собака бесчестно, — отвечал мне Миша немного подумав. — О как! Ну, так ты бы мне и пожаловался, он все-таки мой человек, я бы его и наказал. Романов в ответ только насупился, всем своим видом показывая, что ничего более не скажет даже на дыбе. — А ты чего в драку полез, Федя? — Так, на Мишку полезли с дубьем, а я вступился, — попробовал прикинуться дурачком Панин. — Ну, это правильно, сам погибай, а товарища выручай! А в чем там дело было, стало быть, не ведаешь? — Истинно так государь! — И как холоп мой лаялся не слышал? — Как лаялся слышал, а на кого не ведаю. Нехорошее предчувствие кольнуло меня, и я спросил: — А где Лиза? Легкая тень, мелькнувшая по лицам парней, подсказала мне, что я на верном пути. Фон Гершов тем временем шагнул к шатру и громко позвал маркитантку. Через минуту немного испуганная девушка вышла и склонилась в книксене. — Что здесь произошло, дитя мое? — спросил я ее по-немецки. — Я не совсем поняла, ваше величество, но, кажется, ваши телохранители повздорили со слугами. — Вот как, из-за чего же? — Я не могу быть уверена, но возможно из-за меня. — Рассказывай. — Я как обычно занималась делами, ваше величество, приводя в порядок ваше платье. Постирав белье, я развесила его, чтобы просушить, и в этот момент один из слуг что-то сказал, а остальные начали громко смеяться. — Что он сказал? — Не знаю, ведь я не понимаю этот язык. — Хорошо, продолжай. — Ну, так вот, я не обратила внимания на эти слова. Маркитанткам ведь часто кричат разные глупости, но один из ваших телохранителей подошел и ударил говорившего, а когда тот стал протестовать, к нему на помощь подошел другой. — Что было дальше? — Не знаю, я очень испугалась и спряталась в шатре. — Это все? — Да, ваше величество. Вы не сердитесь? — Нет, дитя мое, ты можешь идти. Лиза не стала просить себя дважды и, сделав книксен, убежала. Ситуация немного прояснилась, оставалось лишь выяснить детали. Но поскольку Мишка с Федором молчали, я велел пока подавать обед. Ели мы в полном молчании, я раздумывал как поступить, а Михальский с фон Гершовым просто помалкивали. Пришедший вскоре Шемякин, ничего нового не сообщил, дескать, молодой Романов ни за что, ни про что напал, на бедолагу Косого. — Федьку позовите, — буркнул я, и тут же добавил, — только одного. Когда Панин появился, я резко встал с кресла и бросил ему через плечо. — Иди за мной. Когда мы зашли в шатер, я развернулся и без прелюдий спросил: — Что сказал Косой про девушку? — Про которую? — Попытался прикинуться дурнем Федор, но наткнувшись, на мой взгляд, сник и тихо проговорил, — шлюхой он ее назвал, а Мишка не стерпел. — Понятно, а что сразу сказать нельзя было? Ладно-ладно, понимаю. Хорошо хоть не убили никого. Ступай, да покличь Романова. Если бы в моем шатре было молоко, то он непременно скисло бы от насупленного вида моего рынды. Невольно улыбнувшись, я кивком показал Мише на лавку и присел рядом. — Как тебе служится, друг ситный? — неожиданно вырвалось у меня. Миша удивленно поднял глаза и, наткнувшись на мой ободряющий взгляд, несмело улыбнулся в ответ. — Хорошо служится, Ваня… Ой, а ничего что я тебя так называю? — Ничего страшного Миша, мы ведь друзья? Если рядом никого нет, то так и зови. При чужих не надо, а то позавидуют, а наедине зови, мне даже нравится. По матушке скучаешь? — Скучаю. — Я тоже по своей скучаю. Давно ее не видел, и увижу ли когда — бог весть. А помнишь, ты у меня в остроге гостил, когда с матушкой разминулся? — Помню, там еще…. — Что замолчал, Настю вспомнил? — Да, и Ксению…. А где она теперь? — В монастыре, Миша. — Отчего так? — Не знаю, она сама так захотела, я ее не неволил. — Грехи замаливает? — Может и так. Все мы грешны, только одни знают это и каются, а другие нет. — А какой грех? — осторожно спросил Романов. — Не тот, что ты думаешь, Миша. — Ничего я не думаю… — Еще как думаешь! И на Косого ты от злости накинулся, потому что подумал, что он правду сказал, так ведь? — Так. Он сказал… а потом… а кто она? — Сирота, Миша. Родителей у нее лихие люди убили, а маркитантки пожалели ее и к себе взяли. Только жизнь у них трудная и тяжелая. Обидеть всякий может, а заступиться некому. — Бедная… — Уже — нет. Она теперь мне служит, а потому, кто ее обидел, тот со мной дело иметь будет. Косого я сам накажу, а ты впредь в драку не лезь попусту, понял ли? — Понял. — Ну, ступай. Романов с готовностью встал, потом было развернулся, но так ничего и, не сказав, вышел вон. Глядя в спину нескладному парню, я пытался понять, кинется он матушке в ноги по приезду в Москву, прося разрешения жениться или нет. — Вы позволите мне войти? — Прервала мои размышления Лизхен. — Да, конечно, входи, девочка. Ты что-то хотела? — Нет, я пришла узнать, не будет ли у вашего величества распоряжений. — Пожалуй, будет одно, но не сейчас. — А когда? — Когда мы окажемся в каком-нибудь мало-мальски крупном городе. — И что будет угодно вашему величеству? — Мое величество повелит сшить тебе красивое платье. Ты ведь служишь у русского царя и Мекленбургского герцога, не так ли? Не годится тебе ходить замарашкой. — О, вы так добры! Однако, если это вам угодно, то нет необходимости ждать так долго. Маркитантка Грета прекрасно шьет и стоит вам только приказать…. Вот только где взять ткани? — Не волнуйся милая, мы что-нибудь придумаем. Скажи Грете, чтобы она подошла завтра. — Как прикажете, ваше величество. А будет ли позволено мне спросить? — Отчего — нет, спрашивай. — О чем вы говорили с этим молодым дворянином, который заступился за меня? — Я вижу, ты поняла, что случилось? — Ну, я ведь не дура, ваше величество, пусть я не понимаю языка, догадаться совсем не трудно. |