Онлайн книга «Конец Смуты»
|
— Дозволь слово молвить, государь, — вышел вперед Пушкарев. — Говори Анисим. — Прости, царь-батюшка, и вы бояре высокородные, если что не так скажу. Оно конечно мне не по чину, да не по отечеству вперед вас говорить… — Не тяни кота за хвост, говори дело! — Дело так дело, — не стал перечить Пушкарев, — ты, государь, спрашиваешь что делать? Так я так скажу, не надо ничего делать! Ты, я знаю, молод, горяч и в войне удачлив, только сейчас бы не воевать, а поберечь силы. Их у нас мало, а врагов много. Вот, к примеру, если пока мы с ляхами воюем, налетят на нас крымцы, тогда как? Дворяне, особенно у которых поместья в тех местах, непременно ведь разбегутся. Опять же со свеями не понятно что. Оно конечно ты с королем Густавом Адольфом родня, а только у государей бывает и с родными братьями ратятся, не то что с зятьями. Сейчас, войско наше ляхов побило, да крепость, какую они три года осаждали, первым приступом взяло. Самое время с ними о мире потолковать, потому как, ляхи свеев не раз бивали. Оно может и не моего ума дело, а только худой мир лучше доброй ссоры. — Ты смотри, как ты разумно рассудил, — усмехнулся я, — тебе бы не в стрельцах, а в посольских дьяках служить. Что скажете, воеводы? — Верно стрелецкий полуголова толкует, — решительно заявил Черкасский, — нет у нас сейчас сил воевать. Намедни, боярский сын Ножин приехал из Вязьмы, сказывал слышно, что атаман Баловень, прослышал что ты, государь, в поход ушел и озорует под Москвой. — Ты мне этого не говорил, — заметил я в ответ. — Так к штурму готовились, — пожал плечами князь, — не стал отвлекать. — Понятно. Что еще ты мне рассказывал, чтобы не отвлекать? — Видит бог, государь… — Ладно — ладно, кто еще чего думает? — Дозволь слово молвить, государь, — обратился молчавший до сих пор князь Мезецкий. — Говори. — Князь Дмитрий Мамстрюкович и полуголова стрелецкий верно говорят, что врагов у нас много, а сил мало. Только давать ляхам передых не след! Ты царевича Арслана в набег послал. Да только что он со своими татарами один сделает? Надобно на Литву крепче ударить, да позорить, как следует, чтобы они не о походе не нас думали, а о том, чтобы свои земли защитить. Всем войском, конечно, идти не след, а если казаки да дворяне сходят, то будет и врагу урон и нам передышка. Тем временем, можно и Смоленск укрепить, и на Баловня войско послать. — Ясно. Ну а ты, кравчий, чего скажешь? — обратился я к Вельяминову. — Как повелишь, государь так и сделаем, — отозвался Никита, — а только и я за то, чтобы сперва в Смоленске закрепиться, а потом дальше думать. Может король Жигимонт и не захочет более воевать, особливо если ты с королем Густавом замиришься. — Да я вроде и не ругался с ним, — усмехнулся я, — ладно, на том и порешим. Князь Черкасский будет в Смоленске воеводой с половиной войска. Пусть чинит стены, да город в порядок приводит. Князь Мезецкий с казаками и дворянами пойдет на Литву в набег. Ну, а я со своим полком в Москву вернусь. Надо к встрече с королем подготовиться, да с атаманом Баловнем решить. На следующее утро я решил навестить Храповицкого. Несмотря ни что пан Якуб и, особенно пани Марыся, были глубоко симпатичны мне. В конце концов, война не продлится вечно и значит, мы не будем вечно врагами. Приказав седлать лошадей, я вышел из архиепископского дворца, ставшего моей резиденцией, и наткнулся на своего постельничего князя Буйносова. Сей доблестный муж был занят тем, что выговаривал что-то старшему из моих рынд Василию Лыкову. Тот в ответ только усмехался, но в чем дело было решительно не понятно. Увидев меня оба поклонились, и уставились, изобразив внимание. — Здорово убогий, — поприветствовал я Ваську, — как хворь твоя, не прошла ли? — Какая хворь, государь, — изумился тот. — А что не было никакой болезни? — Господь миловал… — А если миловал, то где ты в бою был, любезнейший? — Так, там где ты меня с прочими рындами и поддатнями оставил, у наряда осадного. — То есть, царь твой с врагами бился, а ты, значит, пушки охранял? — Государь, так откуда мне знать было, что ты на приступ кинешься? — изумился Лыков, — сроду такого не бывало чтобы царь впереди войска в бой шел. Ты нас, там оставил, а потом пропал неведомо куда, а мы без твоего повеления разве… — То есть вины, ты, курицын сын, за собою никакой не чуешь? — Да какая же вина? Государь, мы твои холопы, и на все твоя воля! Хочешь опалу возложить за то, что мы твой наказ исполняли, так наложи, но какая же вина в том? — Какой наказ? — Ну, ты же сам сказал, дескать, постойте тут покуда… На какой-то момент наивность великовозрастного балбеса меня обезоружила. Перед самым штурмом ко мне приходил Вельяминов с докладом, что среди рынд ведутся крамольные разговоры и что заводчик их князь Лыков. На что я, зная Василия только посмеялся. Молодец сей был невеликого ума, и голова ему была нужна, похоже, исключительно, чтобы есть и носить шапку. Но кто же мог подумать что настолько! — Н-да, цвет московского дворянства, — пробормотал я, проходя мимо, — как же ты убогий догадался-то уйти оттуда? Мишка Романов где? — Да ты же сам, государь, велел ему пленного и бабу его охранять. — А черт, забыл совсем… Эй, кто там, — крикнул я конюхам, где конь мой? Вскочив на подведенного слугами Волчка, я тронул его бока шпорами и двинулся в сторону дома Храповицкого. Следом за мной потянулся эскорт из кирасир во главе с фон Гершовым. Выезжая со двора, я по какому-то наитию обернулся и встретился глазами с Лыковым. Тот сразу склонился в поклоне, но вот выражение его лица мне очень не понравилось. Идиоты так не смотрят. В знакомом доме меня никто не встретил, пан Якуб был еще слаб, а прекрасная пани Марыся была занята тем, что распекала свою верную служанку. Увидев меня, пани Храповицкая смутилась и присела в реверансе. — Ах, ваше королевское высочество, мне не доложили о вашем прибытии, а то бы я встретила вас более подобающе… — Полно, пани, мы ведь друзья, оставьте эти церемонии до другого раза. А в чем провинилась бедняжка Эйжбета? — О, право, это не стоит вашего внимания. — Не стоит, так не стоит. Однако я в долгу перед этой славной девушкой, и потому смиренно прошу у вас милости для нее. — В долгу? Ах, да, вы верно о той ужасной ночи, что случилась, когда мы только прибыли в Смоленск. — Именно. — Ну что же, в таком случае, вы можете сами проявить к ней милость! — Не премину, а в чем дело? — Дело в ваших придворных, которых вы приставили чтобы, якобы, охранять нас! — Да, а в чем, собственно, дело, они плохо справились? |