Онлайн книга «Катары»
|
«Богом клянусь, — ответил король, — лишь вы повинны в этом грязном деле. Если бы вы выгнали из своего виконтства этих негодяев-еретиков, как я приказал вам сделать, до этого бы не дошло. Как мне горестно, какая ярость меня терзает при виде того, в какой вы опасности и в какой беде из-за того, что позаботились об этой шайке безумцев! Я вижу лишь одно средство от ваших нынешних горестей: договаривайтесь, сын мой. Достойное соглашение — единственная ваша надежда. Если бы будете упорно напрашиваться на побои, звенеть щитами, вскоре черви заведутся в ваших глазницах. Поверьте мне, крестоносцы слишком сильны: я пересек их лагерь, вам их не победить. Ваши укрепления, не спорю, достойны доверия, они высоки, широки и крепки. И все же подумайте: ваш город обременен женщинами и детьми, долго ли еще вы сможете их кормить? Ваше несчастье мешает мне жить, ибо я очень люблю вас. Позвольте мне вас спасти. Говорите. Я сделаю все, что не нанесет ущерба чести, чтобы снова увидеть вас радостным. (ПКП, 27-28)
Тренкавель дал себя уговорить и склонился перед волей сюзерена: Хорошо, сир, я вступлю в переговоры. Примите, прошу вас, ключи от моего города и все, что в нем есть, и позаботьтесь о нем. Ваш отец когда-то очень любил моего. В память о нем вверяю себя вам. (ПКП, 29)
Король Арагона снова сел на коня и вернулся к армии крестоносцев, стоявшей лагерем у стен Каркассона. Его окружили французские рыцари, а настоятель Сито, Арнаут Амори, руководитель крестового похода против катаров, принялся его расспрашивать: ему хотелось знать все о встрече короля с Тренкавелем. Педро II Арагонский пересказал ему разговор, который состоялся у него с последним, и вступился за несчастного каркассонского виконта. Но что бы он ни говорил, суровый Арнаут Амори и слышать не хотел о предложениях мира и сухо ответил королю Арагона: Чтобы доставить вам удовольствие, — сказал он, — мы сохраним ему жизнь. Большего не просите. И пусть идет к черту без оружия и обоза, с десятком людей, оставив Каркассон в наших руках. Педро II побагровел от ярости и процедил сквозь зубы, что скорее ослы станут летать по небу, чем он допустит подобное бесчестье, после чего вернулся в осажденный Каркассон, чтобы передать Тренкавелю категорический и презрительный ответ настоятеля Сито. Выслушав его, тот ответил кипящему от гнева и волнения сюзерену: Лучше пусть со всех моих родных заживо сдерут кожу, я обниму их мертые тела и умру последним! В жизни моей, ваше величество, я не покину вот этих вот моих людей, так и знайте. А теперь, сир, возвращайтесь в свои арагонские земли и предоставьте мне сражаться. (ПКП, 29)
Арагонский король удалился, понурый и пристыженный: он был хорошим сюзереном и пришел в отчаяние оттого, что ничем не мог помочь своему вассалу. Крестоносцы тем временем сновали вдоль стен Каркассона, изучали местность, засыпали рвы, выставляли посты у родников с питьевой водой, охраняли подступы к рекам. Понемногу, как пишет автор «Песни о крестовом походе», осажденный город начал приходить в упадок: Каркассон умирал. Заживо гниющие раненые лежали вдоль улиц и бредили, обезумев от жажды. Зловоние их ран мешалось с вонью от ободранных туш во дворах и на площадях. Женщины, старики, дети, покрытые гноем, грязные, скучились в открытых домах, сонные, измученные, облепленные мухами. (ПКП, 30)
Судя по приведенным стихам, недалека была та минута, когда осажденный город-цитадель сам упадет в руки крестоносцев подобно тому, как срывается с ветки смоковницы зрелая винная ягода. К сожалению, мы располагаем лишь немногими сведениями о капитуляции виконта Раймонда-Роже де Тренкавеля, и нам приходится вновь обращаться к тексту «Песни о крестовом походе». Если верить этому драгоценному источнику, Каркассон и в самом деле вот-вот мог перейти в руки крестоносцев, но выходит, что именно они, а не осажденные, первыми предложили прекратить битву: Так прошла неделя [в описанном выше положении]. Тогда один из главных полководцев крестоносной армии предложил осажденному виконту встретиться вне стен города. Тренкавель появился, гордо восседая в седле. Его сопровождала сотня рыцарей, а у сеньора из крестоносной армии было лишь тридцать. (ПКП, 30)
Не названный по имени «сеньор», о котором идет речь, предложил виконту Раймонду-Роже де Тренкавелю достойно сдаться, чтобы Каркассон не постигла участь Безье: Мессир, — сказал он ему, — я вам родня, храни вас Господь, и меня да хранит он. Я очень хочу, чтобы вы целым и невредимым вышли из этой беды. Для этого вам надо пойти на соглашение. Если бы вы могли рассчитывать на какую-либо быструю помощь, я одобрил бы ваше намерение сражаться, но мы с вами знаем, что всякая надежда тщетна. Смиритесь же с волей нашего папы и крестоносцев. Правду сказать, мессир, если вы нас принудите взять вас силой, резня будет такая же, как была в Безье. Так что довольствуйтесь тем, что спасете вашу жизнь. По крайней мере, у вас останется кое-что от ваших богатств. (ПКП, 31)
Что же касается подробностей сдачи Каркассона, о которых поведал нам Пьер де Во-де-Серне в своей «Альбигойской истории» (АИ, 98—99), они не всегда совпадают с теми, которые приведены в «Песни о крестовом походе». Противоречия, существующие между этими двумя источниками, были с величайшей проницательностью исследованы Зоей Ольденбург в книге «Костер Монсегюра» [63]: она задает по этому поводу множество вопросов, заслуживающих пристального изучения — такой анализ поможет яснее видеть в историческом тумане, которым окутана эта капитуляция. |