Книга Передышка в Барбусе, страница 6 – Юрий Никитин

— Поели, — объявил он Хрюнде наставительно, — теперь спать! Поняла?

Хрюндя скакала на всех четырёх, деловито обследовала просторное помещение, где столько нового и интересного. На окрик не обратила внимания, ушей нет, а по её наглой роже Мрак никогда не мог определить, слышит или нет.

— Какая ты противная, — сказал он. — Свинёнок. Перепончатый свинёнок. Свинястик.

Тяжёлые сапоги стянул, швырнул под стол. Натруженные ноги сладко заныли. Он лег на кровать, суставы прямо на глазах распрямлялись, удлинялись, а по мясу прошла легкая приятная дрожь с покалыванием.

Хрюндя с печальной мордой уселась у самой двери. Взор был неотрывно устремлён на крюк, где висел их дорожный мешок. В глазах были тоска и надежда, что мешок потихоньку начнет слезать, тут она его и схватит, и потреплет, и потаскает по всей комнате, и потискает, и погрызёт всласть толстые кожаные лямки...

— Да не слезет, — бросил Мрак сердито. — Что он, дурной? Ложись, спи.

За окном медленно угасал закат. Багровость перелилась в тёмный пурпур, фиолет, тусклые звезды наливались светом. Он лежал, закинув руки за голову. Вспомнилась мавка. Потом пошёл мыслью дальше, глубже, этот страшный разговор с Олегом, когда тот открыл ему, сволочь, жуткую истину... без которой так хорошо бы жилось... Что он теперь если не прибьют, не зарежут, не удавят, если сам не утонет или как-то иначе не лишится жизни, то может жить до бесконечности!

Да, он после того разговора неделю сидел в пещере, дрожал. Одно дело знать, что жизнь коротка, всё равно скоро помрешь, как бы ни изощрялся, храбрым или трусом жил... и совсем другое, когда вот так. Если прожить всю жизнь в такой скорлупе, чтобы не тронули и чтобы сверху дерево или камень с горы не упали, то... будут меняться эпохи, реки будут менять русла, леса будут вырастать, как трава, и сменяться степями, пустынями, на их местах будут возникать моря, а через тысячи лет и те будут высыхать, а он всё так же будет...

— Что будет? — прошептал он вслух. — Что будет?.. Я-то буду, но будет ли жизнь у меня... Нет, я верно сделал, что вот так... Надо жить, в драки не лезть... Ссор избегать, я уже не тот Мрак, что вышел из Леса... но и в пещерах прятаться негоже... Наверное, негоже.

В полутьме чуть шелестнуло. Он присмотрелся, сердце сжалось. Бедная Хрюндя утащила его сапог под лавку, спала, положив на него голову и обхватив обеими лапами. Ей было неудобно, но зато и во сне чуяла его запах, не так страшно и одиноко.

— Бедная зверюка, — сказал Мрак тихо. — Я все равно тебя люблю.

Он осторожно высвободил сапог, Хрюндя тут же подняла голову. Глаза, ёще затуманенные сном, уставились с опаской и надеждой. Мрак погладил ёе по шипастой голове, вернулся к ложу. Уже в темноте, когда лежал и прислушивался к шорохам за стеной, услышал, как тихо простучали коготки по комнате.

В лунном свете мелькнул силуэт с гребешком на спине. В зубах опять сапог, потом из дальнего угла послышался удовлетворённый вздох, глухо стукнуло, словно на пол бросили мешок с костями.

Свинёнок противный, подумал Мрак сердито. Ещё прогрызёт сапог сдуру. Или из великой любви. Кто их, жаб, разберёт.

Нехотя поднялся, пересек помещение. Руки в темном углу нащупали шипастую спинку. Жаба затихла, но сапог прижимала к груди обеими лапами. Вздохнув, он поднял её, перенёс к себе и положил рядом. Хрюндя наконец выпустила сапог, замерла, боясь поверить в неслыханное счастье. Он слышал, как колотилось её маленькое сердечко, подгрёб ближе и быстро заснул сам, странно успокоенный и умиротворенный.

Поздно ночью, судя по шуму и окрикам, прибыл богатый караван. В дороге, объясняли хозяину под самым его окном, сломалась тяжело груженная телега с товарами, кое-как дотащились, Мрак сквозь сон слышал, как со двора тут же донёсся стук молота, а ночь озарилась багровыми сполохами. Всяк поработает ночью, если платят вдвойне. Кожевенных дел мастера спешно починяют конскую сбрую, ремни, слышно по запахам, всё пришло в негодность за долгий путь, а завтра надо успеть на ярмарку.

Купцов, караванщиков, стражу — распихали по свободным и полусвободным помещениям. В комнату к Мраку поселили купца, Мрак отвернулся к стене, не интересуясь, на какой из лавок купец заснёт, захрапел всласть.

Хрюндя некоторое время устраивалась на новом месте в кольце его рук, подгребала лапки, тыкалась холодным носом, ёрзала, но заснула раньше Мрака. Он снова ощутил себя в волчьей шкуре, вон с Ховрахом охраняет дверь, Ховрах пьёт и наливает ему, маленькая Кузя теребит его за уши, расчёсывает шерсть, целует в волчий нос и требовательно обещает выйти за него замуж...

Утром он проснулся с рассветом, даже купец ещё спал, пошарил в постели, звучно похлопал ладонью, разбудив купца, слез и, сидя на краю кровати, обвёл помещение злыми глазами.

Сонный купец забеспокоился, сосед выглядит больно грозным, с таким, если в лесу встретишься — сразу всё с себя сам снимешь, только бы душу не губил, но Мрак на него внимания не обращал, снова зачем-то похлопал ладонью по смятой постели, подхватил с пола сапог и швырнул в стену, где висела одежда. Прислушался, взял второй сапог и подозрительно обвёл налитыми злобой глазами комнату.

Купец с тревогой следил за странным варваром, спросил трепещущим голосом:

— Дорогой друг, что-то случилось?

— Еще как, — прорычал Мрак.

— Я могу помочь?

— Можешь... — рыкнул Мрак. Внезапно гаркнул: — Вылезай, тварь дрожащая!

Купец поспешно соскочил с лавки, потом лишь сообразил, что лохматый варвар смотрит мимо. В испуге тоже оглядел комнату. Как говорится, ни удавиться, ни зарезаться нечем. Здесь если кто и спрячется, то не крупнее таракана. А варвар не похож на человека, который бьется с тараканами.

— Я знал одного, — сказал он осторожно, — который воевал с драконами. Только тех драконов никто не зрел, кроме него самого.

Мрак, не слушая, присмотрелся к горшку с цветами, радостно заорал:

— Ага, вчера этого горшка не было! Перекувыркнувшись в воздухе, сапог угодил каблуком в задорно выпяченный бок. Звякнуло, горшок разлетелся на куски в комьях земли. Черепки со звоном посыпались на пол, цветок повис на подоконнике, а сапог вылетел в окно. Мрак выругался с таким остервенением, что купец отпрыгнул и снова быстро оглядел комнату.

— Что с тобой?

— Откуда этот горшок взялся?

— Час назад дочка хозяина принесла, — сказал купец завистливо. — Сама рвала, лазила в саду чуть ли не ночью. Говорит, чужестранцу уважение оказать надобно.

Мрак стиснул кулаки. Купец вздрогнул и присел, когда варвар заорал, страшно багровея и раздувая дикие ноздри:

— Вылезай!.. Прибью, разорву, растопчу!

Купец не успел молвить, что от такого приглашения любой спрячется ещё дальше, но внезапно под потолком хрюкнуло. Кусок стены отделился, рухнул на пол. Это оказалась необыкновенно крупная жаба, толстая, сытая, с нагло вытаращенными глазами. По всему её телу мерцал, исчезая, рисунок сосновых досок.