Книга Принц Зазеркалья, страница 70 – А. Г. Говард

Удивительно, но он способен читать мои мысли без всякой магии.

– Нам нужно, чтобы Червонная сняла заклятие со Страны Чудес. Не торопись, любовь моя. Не. Торопись.

Морфей – это неизменно голос разума, даже когда его поступками руководит безумие. Все козыри в руках у Червонной Королевы, и мое сердце тоже. Она призналась, что оставила на мне клеймо, и подтвердила мои подозрения: она нужна нам не только для того, чтобы спасти Страну Чудес, но и чтобы исцелить меня изнутри.

Слышится громкий стук – катящееся тело Королевы ударяется о ножки стола и проливает молоко. Червонная Королева вновь одержала победу. Она встает, опутывает лозами руки Черной и приглаживает алые волосы дрожащим побегом плюща.

– Следи за своей нареченной, иначе я расторгну сделку, – предупреждает она Морфея. – Ты знаешь, чем это грозит твоей драгоценной стране.

Я уже готова дать ядовитый ответ, но Морфей крепче сжимает мою талию. Это немая мольба.

Червонная Королева переключается на меня.

– Сегодня ты примешь мой дух в свое тело. Мы выйдем замуж за Морфея, покинем Гдетотам и займем наше законное место на Червонном троне. Твоему жениху не терпится поскорее начать медовый месяц.

Она идет к двери, шурша развевающимися нижними юбками, слоями атласа и похожими на щупальца лозами.

– Готовьтесь к церемонии. Я скоро вернусь.

Королева оставляет нас за закрытыми дверями. Не слышно ничего, кроме биения сердец – тех, которые лишены тел и украшают собой комнату, и тех, которые колотятся у нас в груди.

Я спрыгиваю с коленей Морфея и поворачиваюсь к нему.

– Не терпится начать медовый месяц? Правда?

– Ой, не смущайся так, цветочек, – мурлычет он, и его безупречное лицо в пульсирующем свете люстры кажется воплощенным соблазном. – Сама знаешь, что мы с трудом сдерживаемся.

Подземец во мне оживает, пробужденный этими сладкими поддразниваниями.

– Лично ты всегда хвастаешь своими победами…

Вместо самодовольной улыбки или язвительного ответа, который я ожидаю, Морфей прикладывает палец к моим губам и беззвучно произносит:

– У стен есть уши.

Я не рискну предположить, что это просто метафора. Медленно встав, Морфей внимательно обводит глазами комнату. Он снимает шляпу и перчатки и кладет их на стул.

Я жду, а он приподнимает скатерть на столе, потом проводит пальцами по темно-красным плиткам на стенах. Дойдя почти до самого конца комнаты, Морфей что-то ловит рукой и жестом подзывает меня. На ладони у него суетятся пять существ размером с горошину. Они похожи на крошечные человеческие уши с ножками и крылышками, которые слишком малы, чтобы поднять их в воздух.

Завернув пленников в салфетку, Морфей давит их и подсовывает комок под дверь.

– Ушные клещи. Они бы запомнили всё, что мы сказали, и доложили бы Королеве.

Он отводит меня в центр комнаты.

– Теперь мы можем говорить свободно.

Я напоминаю себе, что не нужно давать волю эмоциям… пусть Морфей объяснится.

– Значит, это свадебное платье?

И тут наконец с запозданием появляется самодовольная ухмылка, которой я ожидала раньше.

– Изначально я рассчитывал подарить тебе что-нибудь другое, но, так и быть, и это сойдет. Разве ты не рада, что додумалась его надеть?

Я принимаюсь распускать узел волос на затылке, чтобы чем-то занять руки, иначе я ему врежу.

– Ты ясно сказал, что я должна его надеть, – напоминаю я, возвращая рыжую прядку на место.

Морфей следит за каждым моим движением, когда я начинаю закалывать волосы, прядь за прядью.

– Я думала, это платье – оружие, – заканчиваю я, втыкая последнюю шпильку.

– Да – учитывая то, как оно тебе идет, – хриплым голосом отвечает Морфей.

Пролитое молоко начинает с надоедливым стуком капать на пол. Морфей оттесняет меня к кушетке, подальше от учиненного беспорядка.

Я сажусь на центральную подушку, разложив крылья позади.

– Объясни, что здесь происходит. И лучше, если я не узнаю ничего плохого.

Он вытряхивает салфетку.

– По-прежнему не веришь мне, да?

– О, я верю, что ты не захочешь испытать мой гнев.

Морфей фыркает:

– Я готов ко всему. Ты забросаешь меня падающими сердцами в знак нашей безответной любви? Или прикуешь к стене кружевом, сотканным из лунного света, и сделаешь со мной что вздумается?

Драгоценные камни у него на лице переливаются всеми цветами – флиртом, насмешкой, злобой.

– Ты можешь говорить серьезно?! Я хочу услышать много объяснений.

Драгоценности отливают изумрудно-зеленым.

– И я. Давай начнем с того, почему ты полуголая валялась с Джебедией на пляже, пока я подвергал себя опасности, чтобы добыть для твоего отца противоядие.

Я подавляю желание разинуть рот. Морфей не имеет права меня обвинять. Есть один вариант, как он мог это узнать… но что же тогда он сам делал в ту ночь?

– Ты заодно с Манти… – такое ощущение, что голосовые связки у меня сделаны из наждачной бумаги.

Морфей вытирает молоко салфеткой, чтобы оно перестало капать.

– Мы до этого дойдем. Но я расскажу тебе, что было, пока ты играла в ладушки с нашим мнимым эльфом. Вчера ночью солдаты Королевы захватили в плен двух родственников твоего отца. Когда я провожал Никки к замку, то видел, как их провели через ворота. Я не знаю, кто они, но оба – рыцари, и у одного из них такие же глаза, как у твоего папы.

Я нервно переплетаю руки.

– Это дядя Бернард.

– С ним всё в порядке.

– С ума сойти, мы втянули его…

Морфей садится на подлокотник кушетки. Крылья каскадом спадают у него за спиной. Мерцающий свет люстры отражается от черных кружевных манжет, когда он начинает обирать с них ворсинки.

– Вообще-то можешь поблагодарить за это Джебедию. До того как он сбил с толку вихри, у рыцарей никогда не было надобности путешествовать по зазеркальному миру пешком. Вмешательство твоего бывшего поставило под угрозу хрупкую внутреннюю механику Гдетотам.

– Но он сделал это, чтобы защитить тебя, – настаиваю я. – Ты сам сказал, что Джеб изменил здешний ландшафт, чтобы местная фауна не обращала на вас внимания.

Морфей впивается пальцами себе в бедро.

– Почему ты так увлечена своим смертным? Он сделал тебе больно.

Я гневно смотрю на него.

– Да уж, ты, конечно, никогда так не поступал.

Разглядывая свои побелевшие костяшки, Морфей стискивает зубы.

– Я никогда не отрекался от тебя.