Книга Корона Подземья, страница 27 – А. Г. Говард

За партой напротив слышится хихиканье. Четыре девочки, на класс младше, отводят глаза, когда я смотрю на них. Они притворяются, что заняты фонариками, которые мастерят из пропитанных клеем кружевных салфеток и белых чайных свечек. Две салфетки надо связать вместе, чтобы получился домик. Хихиканье усиливается. Это та самая компания, которая глазела на Джеба в прошлую пятницу, когда он приехал за мной на мотоцикле. Я не знаю, обсуждают ли они то, что, предположительно, делали мы с Морфеем, или говорят, какая я дура – обманывать такого шикарного парня, как Джеб. В любом случае начиная с пятого урока тема всех разговоров – я.

Шея и щеки у меня горят.

Телефон гудит. Я читаю ответ Джеба.

«С новеньким? Поподробнее плз».

Он то ли ревнует, то ли торопится.

Прикусив губу, я пишу то, что придумала во время прошлого урока: «Оказалось, его родители хорошо знают лондонских Лидделлов. Всё объясню, когда ты за мной приедешь».

И не просто объясню. Я создам мозаику в присутствии Джеба. Пусть увидит магию моей крови в действии. А потом, когда Джеб придет в себя от испуга, может быть, мы вместе придумаем, как избежать встречи с Червонной Королевой и защитить тех, кого любим.

Телефон вновь гудит.

«Не могу сегодня, интервью перенесли на вечер. Попроси Джен!»

О нет. Обидно до слез. Я готова попросить Джеба, чтобы он бросил всё и приехал ко мне теперь же, но, прежде чем я успеваю написать эсэмэс, открывается дверь и входит мистер Мейсон. Полкласса торопливо прячут мобильники. Мистер Мейсон что-то негромко говорит заместителю и отпускает его.

Сев за стол, мистер Мейсон вытаскивает из ящика каталог художественных принадлежностей. Подавив желание съежиться за партой и слиться с окружением, я вскидываю руку. Подняв глаза в розоватых очках, учитель замечает меня и жестом просит подойти.

Я выхожу из-за парты и замираю, услышав какое-то шипение. Точно такой же звук издавал клоун в душевой. Словно закоченев, я поворачиваюсь и вижу в дальнем углу двух девушек, которые красят «дерево» белой краской из баллончика.

Я продолжаю двигаться вперед. В животе у меня всё переворачивается, когда девчонки вновь принимаются хихикать. Их взгляды словно обладают свинцовой тяжестью: мои шаги становятся тяжелыми и неуклюжими.

Мистер Мейсон смотрит на меня и поправляет очки.

– Алисса, я хотел поговорить с тобой про твои мозаики.

Я киваю и указываю на шкаф.

– Да. Может, завернем их в бумагу и я отнесу всё домой?

Он удивленно открывает рот, но тут же приходит в себя и встает, опираясь на стол.

– А твоя мама тебе не сказала?

– Что именно?

– Она позвонила мне из больницы. Она захотела посмотреть твои работы, поэтому я отвез их ей в субботу вечером.

На шее у меня начинает биться жилка. «Кто рассказал маме про мои мозаики?» Сердце колотится еще быстрее, когда я представляю, что мама увидит разрушения, учиняемые Червонной Королевой.

– Значит, мозаики у мамы?

– Только три. Они слишком тяжелые, чтобы донести от машины все сразу. Я отнес в дом часть, вернулся за остальными… и оказалось, что они пропали. Кто-то их украл.

От цинизма случившегося я леденею и думаю про клоуна и про сон, полный паутины. За этим наверняка стоит Морфей. Неважно, признается он или будет всё отрицать. Значит, он был в больнице, наблюдал за мной из темноты, дергал за ниточки. Он, наверное, слышал телефонный разговор мамы и мистера Мейсона. А значит, Морфей украл три мозаики и знает, что остальные три – у мамы. Поэтому он и попросил меня принести их – за здорово живешь. Снова этот гад лезет мне в голову.

Я не желаю больше терпеть. Если Морфей откажется говорить начистоту, сегодня я не пойду никуда, кроме как домой.

– Ты не представляешь, как мне стыдно, – продолжает мистер Мейсон. – Я не понимаю, как это произошло. Машина новая, сигнализация самая современная. Но каким-то образом вор открыл дверь, и система не сработала.

Покраснев, он берет со стола каталог.

– Я обязательно найду те бусины с красными прожилками. Надо же возместить тебе ущерб. Конечно, я не смогу компенсировать все материалы, но…

Звенит звонок, так что я подпрыгиваю.

Ребята собирают вещи и идут к двери. В животе у меня такая тяжесть, как будто я проглотила камень. Я думаю лишь об одном: мама всё знает. Она знает, что мысленно я по-прежнему в Стране Чудес. Но до сих пор мама молчала…

Я забираю у мистера Мейсона каталог и кладу его на стол.

– Вы не найдете такие бусины, какие я использовала.

Как в тумане, я возвращаюсь к своей парте и беру рюкзак.

– Не волнуйтесь. Делать эти мозаики было не так сложно, как вы думаете.

Я слышу какое-то гудение, словно в каждой щелочке, под каждым шкафчиком сидят насекомые и все шепчут одновременно. Когда я шагаю по людным школьным коридорам, моя голова полнится этим шумом, который заглушает прочие звуки.

Таэлор и ее свита глазеют на меня, когда я прохожу мимо, но между нами как будто стоит невидимая стена. Дверцы шкафчиков шелестят, как бумажные веера, болтовня и смех кажутся незначительнее мышиного писка. Я так далеко от всего этого…

Остался только гнев. Морфей и мама оба что-то скрывают от меня.

Не знаю, кто рассказал ей про мозаики, но одно я знаю точно: если мама психически достаточно устойчива, чтобы увидеть мои зловещие картины, не заработав полноценный нервный срыв, и умолчать об этом, она далеко не такая хрупкая, как я думала.

Мы поговорим о ее прошлом сегодня же.

Я выхожу, радуясь теплому ветру и солнцу. Гудение в голове становится тише и превращается в белый шум. Как будто насекомые занялись чем-то другим. А может быть, они наконец дали мне передышку.

Я намеренно иду кружным путем, удлинив дорогу на добрых восемь минут. Парковка уже почти опустела. Морфей ждет там, где сказал, рядом с мусорными баками, где избегают парковаться школьные звезды.

Похоже, после нашей печально знаменитой встречи в душевой он тоже перешел в разряд социальных парий: Морфей один. Впрочем, он, кажется, не возражает. Увидев меня, он поправляет темные очки, и на украденном лице расплывается лукавая улыбка.

Я думаю о бедном Финли и с дрожью представляю, какие ужасы он сейчас, наверное, переживает, придя в себя в Стране Чудес.

По крайней мере Королева Слоновой Кости его утешит.

Морфей жестом указывает на стоящую рядом с ним машину.

– Улучшенный «Мерседес-Бенц», – говорит он. – Думаю, ты такого никогда не видела.

Я останавливаюсь в двух шагах от машины. Нет поводов впечатляться. Сомневаюсь, что Морфей заплатил за нее хоть цент. Скорее всего, он просто заморочил хозяину мозги и уехал с парковки на чужой машине.