Онлайн книга «Такое разное будущее»
– Спеть я могу – отчего бы не спеть, – произнес между тем профессор, – скромная песенка еще ни к чему не обязывает. Вы мне будете аккомпанировать? Но может быть, он просто разговаривает во сне; в таком случае опять ничего не известно. Оседлать его ради пробы? Но прыгнуть в канал я мог и без его помощи. – Я сегодня не в голосе. Да и мама меня заждалась. Не провожайте меня! – категорически заявил Троттельрайнер. Я встал и посветил фонариком по сторонам. Крысы исчезли. Швейцарские футурологи храпели, лежа вповалку у самой стены. Рядом, на надувных креслах, лежали репортеры вперемешку с администрацией «Хилтона». Кругом валялись обглоданные куриные косточки и банки из-под пива. Если это галлюцинация, то удивительно реалистичная, сказал я себе. И все же мне хотелось убедиться в обратном. Право, лучше вернуться в окончательную и бесповоротную явь. Интересно, как там наверху? Взрывы бомб – или бумб – раздавались нечасто и приглушенно. Неподалеку послышался громкий всплеск. Над черной водой канала показалось перекосившееся лицо Троттельрайнера. Я подал ему руку. Он вылез на берег и отряхнулся. – Ну и сон же я видел… – Девичий, да? – нехотя бросил я. – Черт побери! Значит, я все еще галлюцинирую?! – Почему вы так думаете? – Только при галлюцинациях другие знают, что нам снится. – Просто вы говорили во сне, – объяснил я. – Профессор, вы по этой части специалист – нет ли надежного способа отличить явь от галлюцинации? – Я всегда ношу при себе отрезвин. Упаковка, правда, промокла, но это ничего. Он позволяет выйти из состояния помрачения, устраняет бредовые, призрачные и кошмарные видения. Хотите? – Возможно, ваш препарат так и действует, – хмыкнул я, – но вряд ли так действует фантом вашего препарата. – Если мы галлюцинируем, то очнемся, а если нет, решительно ничего не случится, – заверил меня профессор и положил себе в рот бледно-розовую пастилку. Я тоже извлек пастилку из мокрого пакета и проглотил ее. Над нами грохнула крышка люка, и голова в шлеме десантных войск рявкнула: – Живо наверх! Давай торопись, подымайся! – Вертолеты или мини-ракеты? – понимающе спросил я. – А по мне, господин сержант, идите куда подальше. И я уселся под стеной, скрестив руки на груди. – Свихнулся? – деловито спросил сержант у Троттельрайнера, который уже взбирался по лесенке. Люди в подвале зашевелились. Стэнтор попытался приподнять меня за плечи, но я оттолкнул его руку. – Предпочитаете остаться? Ради бога… – Нет, не так. «Бог в помощь!» – поправил я его. Один за другим они исчезали в открытом люке; я видел вспышки огня, слышал команды десантников, по приглушенному свисту догадывался о запуске очередной мини-ракеты. «Странно, – размышлял я. – Что это, собственно, значит? А может, я галлюцинирую за них! Per procura? [46] И что, теперь мне торчать здесь до Судного дня?» И все же я не двигался с места. Люк захлопнулся, я остался один. Фонарик стоял торчком на бетоне; тусклый круг света, отраженный от сводчатого потолка, освещал подвал. Прошли две крысы со сплетенными хвостами. Это что-нибудь да значит, подумал я, но лучше не ломать голову попусту. В канале послышались всплески. Ну, ну, чья теперь очередь? Клейкая поверхность воды расступилась, из нее вынырнули пять отливающих чернотой силуэтов – водолазы в очках, кислородных масках и с автоматами. Один за другим они выскакивали на бетон и направлялись ко мне, по-лягушачьи хлюпая ластами. – Habla usted espaсol? [47] – обратился ко мне первый из них, стягивая с головы маску. Лицо у него было смуглое, с усиками. – Нет, – ответил я. – Но вы наверняка говорите по-английски? Так ведь? – Какой-то нахальный гринго, – бросил тот, с усиками, второму. Все, как по команде, сдернули маски и взяли меня на мушку. – Что, в канал? – спросил я с готовностью. – К стенке! Руки вверх, да повыше. Дуло уперлось мне под ребро. «Ну до чего же подробная галлюцинация, – подумал я, – даже автоматы обернуты в полиэтиленовые мешки, чтоб не промокли». – Их тут больше пряталось, – заметил водолаз с усиками, обращаясь к соседу, плотному и черноволосому, который пытался зажечь сигарету. Видно, он-то и был у них главный. Они осмотрели наше кочевье, с грохотом пиная банки из-под консервов и опрокидывая надувные кресла; наконец офицер спросил: – Оружие? – Обыскал, господин капитан. Нету. – Можно опустить руки? – спросил я, по-прежнему стоя у стены. – А то затекли уже. – Сейчас навсегда опустишь. Прикончить? – Ага, – кивнул офицер, выпуская дым из ноздрей. – Хотя нет! Отставить! – скомандовал он. Покачивая бедрами, он подошел ко мне. На ремне у него болталась связка золотых колец. «Удивительно реалистично!» – подумал я. – Где остальные? – спросил офицер. – Вы меня спрашиваете? Выгаллюцинировали через люк. Да вы и так знаете. – Чокнутый, господин капитан. Пусть уж лучше не мучается, – сказал тот, с усиками, и взвел спусковой крючок через полиэтиленовую оболочку. – Не так, – остановил его офицер. – Продырявишь мешок, дурень, а где взять другой? Ножом его. – Извините, что вмешиваюсь, – заметил я, немного опустив руки, – но мне все же хотелось бы пулю. – У кого есть нож? Начались поиски. «Разумеется, ножа у них не окажется! – размышлял я. – А то все кончилось бы слишком быстро». Офицер бросил окурок на бетон, с гримасой отвращения раздавил его ластой, сплюнул и приказал: – В расход его. Пошли. – Да, да, пожалуйста! – торопливо поддакнул я. Это их удивило. Они подошли ко мне. – На тот свет торопишься, гринго? С чего бы? Ишь как упрашивает, каналья! А может, пальцы ему отрезать и нос? – переговаривались они. – Нет-нет! Прошу вас, господа, сразу, без жалости, смело! – ободрял я их. – Под воду! – скомандовал офицер. Они опять натянули на себя маски; офицер отстегнул верхний ремень, достал из внутреннего кармана плоский револьвер, дунул в ствол, подбросил оружие, как ковбой в заурядном вестерне, и выстрелил мне в спину. Нестерпимая боль пронзила грудную клетку. Я начал сползать по стене; он схватил меня сзади за плечи, повернул лицом к себе и выстрелил еще раз, с такого близкого расстояния, что вспышка ослепила меня. Звука я уже не услышал. Потом была кромешная тьма, я задыхался – долго, очень долго, что-то тормошило меня, подбрасывало, хорошо бы, не «скорая помощь» и не вертолет, думал я; окружающий мрак стал еще чернее, наконец эта тьма растворилась, и не осталось совсем ничего. |