Книга Венец демона, страница 26 – Джеймс Роллинс

– Давайте, – кивнул Кен. – Прежде всего этот вид не был искусственно выведен в лаборатории. Я начал изучать его ДНК и могу сказать, что это не продукт генной инженерии, а древний хищник. Судя по всему, ископаемый. Ос находили в окаменелостях начиная с юрского периода. С тех пор появилось множество новых видов. Сейчас их насчитывается более тридцати тысяч. Вот, кстати, лишнее доказательство их потрясающих способностей к адаптации. Причем они часто берут на вооружение навыки и особенности других насекомых.

– Ну, а про наших-то что скажете? – нетерпеливо напомнил Грей.

– Фантастическая приспособляемость!.. Смотрите: большинство ос относятся либо к социальным видам, либо к охотникам-одиночкам. Социальные виды – например, шершни и обычные осы – строят гнездо. У них есть королева, которая откладывает яйца, – добавил профессор, заметив недоуменные взгляды. – А самцы прочесывают территорию в поисках пищи, оплодотворяют самку или защищают гнездо. Укусы их обычно носят оборонительный характер: они вызывают боль и заставляют отступить. Это скорее предупреждение.

– Да уж, – сказал гаваец, потирая живот. – Они выразились предельно ясно.

– А если вы не обращаете внимания на предупреждение, вас будут жалить снова и снова, пока в вашей крови не окажется смертельная доза яда.

– Вчера мы это видели, – поморщился Грей.

– Социальные осы относительно безобидны по сравнению с одиночками, – продолжал Кен. Он поймал себя на том, что не может отвести взгляд от Сейхан; в ней чувствовалась какое-то сходство с этими хищницами. – Одиночки разработали уникальную, смертельно опасную стратегию. В отличие от социальных ос, у них нет роев и гнезд. Охотницы этих видов – всегда самки – используют жала для решения двух задач. Первая и более важная – то, для чего, собственно, предназначено жало.

– И для чего же? – спросила Сейхан.

Кену снова пришлось сделать небольшое отступление:

– Жало всех представителей Hymenoptera – будь то пчелы, шершни или осы – изначально было яйцекладом. Живой шприц протыкал твердые ткани и впрыскивал яйца. Однако со временем яйцеклад стал оружием.

– Каким образом? – спросил Палу, все еще потирая ужаленный живот.

– Когда королева стала единственным насекомым, откладывающим яйца в гнезде, для других женских особей исчезла необходимость в яйцевой камере у основания жала. И они использовали этот резервуар более рационально.

– Теперь у них там яд! – сообразил Грей.

– Именно! Кстати, по этой причине вам не следует опасаться самцов ос или пчел. Особи мужского пола не откладывают яйца – а значит, и жалить не могут.

– Что ж мне, под брюхо им заглядывать, чтобы узнать, мальчик это или девочка? – Ковальски повел медвежьими плечами. – Если на меня сядет какая-то хрень, я ее сразу прихлопну.

– Давайте поговорим про одиночек, – снова вмешался Грей. – Насколько я понимаю, если у них нет королевы, то все особи женского пола продолжают использовать жала, чтобы откладывать яйца.

– Верно. Как я уже сказал, жало выполняет две функции: откладывать яйца и впрыскивать яд, воздействующий на жертву. В этом случае укус редко вызывает боль. По сути, речь идет о паразитах. В некоторых случаях они даже впрыскивают в тело хозяина вещества, вызывающие эйфорию. Бывают гусеницы, которые настолько одурманены, что позволяют замуровать себя живьем. Впрочем, действие токсина зависит от конкретного вида. Иногда жертву парализуют. Или вводят в заблуждение. Тогда носитель личинок будет готов драться ради их защиты. Но во всех этих случаях использование яда имеет одну цель.

– Какую же? – спросила Сейхан.

– Сохранить жизнь хозяина. – Судя по выражениям лиц, все поняли, к чему клонит профессор, однако он решил договорить. – Когда из яйца вылупляется личинка, ее ждет свежее мясо.

Слушатели с трудом сдержали гримасу отвращения.

Лучше пусть узнают правду сейчас.

Перед глазами Мацуи стояла бурлящая масса личинок, хлынувшая из разреза, когда он вскрыл тело змеи.

– Ну, а осы, с которыми мы имеем дело? – спросил Грей. – Насколько я понимаю, это социальный вид – они ведь прилетели роем.

– Нет, – медленно покачал головой Кен. – Это универсальный вид.

– Разве такое возможно?

– Как я уже говорил, вид очень древний. Скорее всего, он появился еще до разделения, о котором я рассказывал. И совмещает в себе характеристики обоих эволюционных направлений. – Профессор сделал паузу, чтобы все усвоили его слова. – Вчера вы стали свидетелями катастрофы. Но это еще не худшее, на что способен одокуро.

– Вы о чем? – напрягся Грей.

– Эти осы роятся с одной-единственной целью.

– А именно?..

– Создать лек.

– «Лек»? – нахмурился Ковальски. – Это что еще, блин, такое?

– Территория для спаривания. И нельзя допустить, чтобы им это удалось, – сказал Кен, обводя взглядом собравшихся.

– Почему? – настороженно спросил Грей.

Кен немного выждал, чтобы все окончательно осознали опасность ситуации.

– Потому что здесь разверзнется ад.

ПРОИЗВОДИТЕЛЬ

Крошечный трутень был почти слеп и глух. Два черных глаза, не больше десятка фасеток на каждый, напряженно ловили визуальные сигналы, но мир оставался безжизненным пятном, окрашенным в серый. Лишь приблизившись к предмету, трутень мог разглядеть детали.

Зато над его головой возвышалась пара усиков, каждый длиннее, чем все его тело, и опушенный на конце сенсиллами. Летя, трутень взмахивал этими чувствительными инструментами, которые использовал, чтобы разделить свой мир на тонкие запахи.

Он сел на лепесток, польстившись на сладкий нектар. Усики потянулись вперед в поисках источника запаха. У него не было сильных мандибул, как у сородичей, поэтому трутень вытянул длинный язык и набросился на залежи, скрытые в сердце цветка.

Наевшись, он почувствовал удовольствие. Опустошив цветок, поднялся на край лепестка, счистил пыльцу с лапок и отряхнул крылья.

Затем он почувствовал сигнал: феромон, для обнаружения которого его сенсиллы прошли долгий эволюционный путь. Слепая голова повернулась вслед за усиками. Химические вещества бомбардировали крошечный нервный узел. Не в силах противиться, трутень рванулся вперед. Крылья свирепо зажужжали, сжигая резервы нектара.

Кому сейчас нужен нектар! Его захлестнула кипящая смесь гормонов и запахов, наполняя серый мир, складываясь в туманный образ впереди.

Он обгонял других, рвущихся к той же цели. Они сталкивались, отскакивали, пробивались к источнику. Каждый старался быть первым. Мышцы в грудном отделе горели.

Запах впереди начал принимать очертания.