Книга Ореховый лес, страница 50 – Мелисса Алберт

– Бабушка не велит мне разговаривать с незнакомыми.

Я невольно огляделась в поисках бабушки, ожидая, что сейчас с той стороны холма выскочит какая-нибудь горгона. Девочка подняла глаза. Личико у нее было заострившееся и больное, но глаза прекрасные – цвета океанов, которые она изрезала в конфетти.

– Она там, наверху, – пояснила она, указывая ножницами на небо.

Я взглянула вверх – и не увидела ничего, кроме луны, прикрывшейся одеялом рваных облаков. На миг мне показалось, что у луны есть лицо. Лицо прекрасной далекой женщины, смотревшее на меня неодобрительно.

Лицо исчезло, смытое движением облака, и луна снова стала просто луной – совершенным шаром белого золота, как циферблат часов Casio.

– А хочешь, я представлюсь, – предложила я. – Тогда мы больше не будем незнакомыми. Меня зовут Алиса.

Ножницы девочки щелкнули и остановились. Она взглянула снизу вверх.

– Так это ты – Алиса?

Но ничего интересного в моем лице она, как видно, не углядела, потому что пожала плечами и снова опустила голову. Чик-чик-чик. «Королевский лес», подписанный витым шрифтом, был отрезан от маленького белого замка с зубчатыми стенами.

– А меня зовут Ханса.

Ханса. Я знала это имя – оно встречалось в содержании «Историй Сопредельных земель».

– Значит, ты – Ханса-Странница, – тихо сказала я, стараясь не привлекать особого внимания луны. – А где это мы?

– Вроде ты старше меня, а такая глупая, – ответила девочка. Это прозвучало беззлобно – просто как констатация факта. – Ты разве не знаешь, что мы – в Лесу-на-Полпути?

– Не в Сопредельных землях?

– Сопредельные земли там, – девочка бездумно махнула рукой куда-то вперед и легла на живот. – Мне больше не разрешают говорить с незнакомыми.

– А почему?

– Потому что я слишком доверчивая, – чопорно сообщила малышка. Она явно повторяла слова, сказанные ей кем-то взрослым. – Однажды я даже подружилась с воровкой.

С воровкой? Наверное, это персонаж из ее сказки. В тысячный раз я пожалела, что не читала «Историй Сопредельных земель», не знала их почти наизусть, как Финч. Нет. Нельзя думать о Финче.

– Кто эта воровка? – спросила я, почти ожидая, что в ответ она снова назовет меня глупой.

– Она приходит с той стороны.

– С Земли? Откуда пришла я?

– Ты правда совсем-совсем глупая. Это она приходит с Земли, а не ты. Но она давно уже не приходила. И больше, наверно, никогда не придет. А теперь уходи, пожалуйста, я занята.

Я присела рядом с ней на край пледа.

– Ханса, ответь мне на последний вопрос, ладно? Как звали воровку? Ее звали Нэсс?

– Нет. Ее звали Ванэлла.

Мое сердце куда-то провалилось.

– Элла? Она здесь была? Когда?

– Я же сказала, она больше сюда не приходит. Ты мне заслоняешь свет – уйдешь ты наконец или нет?

– Подожди, пожалуйста. Ты ее видела? Эллу? Она была здесь в последнюю пару дней? Что она украла?

– Я же сказала, что мне нельзя с тобой разговаривать, – снова чопорно произнесла Ханса, переворачивая страницу атласа. – Уходи, пока моя бабушка не рассердилась.

– Ханса, прошу тебя, – я схватила ее за плечо – не сильно, но твердо, – но она вдруг зашипела от боли, пытаясь отползти от меня боком, словно краб.

– Бабушка-а-а! – завизжала она, и перед моими глазами вспыхнул белый огонь. Я оказалась в средоточии обжигающих лучей луны и закричала, пытаясь отмахнуться от света, как от облака мух. Пошатываясь, я бросилась прочь под писклявый смех Хансы – и ужасный лунный прожектор сразу погас.

Я внезапно упала в темноту, перед глазами плясали зеленые пятна – и я покатилась вниз по склону, острая трава ломалась подо мной, одуряюще пахла и резала мою кожу.

Скатившись к подножию холма, я поднялась, промокшая от росы и исцарапанная осокой. Меня охватила настолько острая нужда в Элле, что я думала, что сойду с ума. Запах раздавленной травы проник в меня и наполнил беспросветным отчаянием одиночества, которое приходит только по ночам, когда чувствуешь себя последней и единственной живой душой на земле.

Я безнадежно смотрела в темноту, когда стена холма передо мной вдруг раскололась, как яичная скорлупа. Запах, напоминавший янтарные духи Эллы, хлынул из разлома; если бы в моей голове не стоял аромат зеленой травы, я бы упала в обморок. До того, как меня сшибло с ног волной запаха, я успела добежать до ближайших кустов, достаточно густых, чтобы за ними можно было скрыться.

Свет из разлома был ослепительно ярким, будто внутри холма скрывалось солнце, готовясь выйти на битву с луной. Но чем шире раскрывалась щель, тем слабее становился свет, и вскоре я уже могла смотреть на него сквозь пальцы.

Расколотый холм выглядел оскверненным, раненным, как развороченная грудная клетка. В разломе появились темные фигуры, которые казались человеческими.

Или почти человеческими.

Сперва они двигались крадучись, осторожно касаясь ногами травы, как будто та могла запустить сигнализацию. Потом одна из фигур – красивая девушка в штанах и куртке, похожих на форму летчика, – кувыркнулась прямо в траву. Остальные – мужчины и женщины, на вид немногим моложе моей мамы – со смехом последовали ее примеру. Они совсем не походили на существ, которые, по моим понятиям, обитают в холмах. Большинство выглядело так, будто получало одежду на благотворительных раздачах Армии Спасения.

«Летчица», похоже, была здесь заводилой. Она высоко держала голову и постоянно нюхала воздух. С ее глазами было что-то не так. Остальные старались держаться к ней поближе и выглядели, как кучка бомжей, собирающихся погреться у горящего мусорного бака.

Девушка в ампирном платье с высокой талией над огромным беременным животом бросила на траву покрывало. Все уселись на него – кроме «летчицы» и мужчины, одетого как мистер Рочестер. Эти двое встали друг напротив друга, обменялись поклонами и поднесли руки к поясам.

Наконец я поняла – это было начало поединка на мечах. Вернее, боя на ножах. Клинки были короткие, со скошенными лезвиями, из какого-то блестящего металла. Противники лениво кружили вокруг друг друга, делая выпады и уклоняясь, а зрители смеялись и аплодировали при виде удачного финта.

Если я отвернусь, случится что-то ужасное.

Эта мысль пришла ниоткуда и тут же ускользнула. Я продолжала смотреть за боем, но ужасное все равно случилось. Пока зрители на покрывале пили, смеялись и хлопали, «летчица» сделала длинный выпад и в прыжке ударила противника ножом в шею. Прежде, чем он упал на землю, она вырвала оружие из раны и дважды резанула его по груди крест-накрест, оставив на его рубашке темный косой крест.

Потом она встала над ним, опустив взгляд. Зрители начали вовсю аплодировать, пока мужчина на земле слабо шевелился, умирая – и наконец затих.