Книга Ореховый лес, страница 72 – Мелисса Алберт

Они явились в самом начале весны. В то время как остальные претенденты подавали мне дары, опускаясь на колени, старший брат швырнул кошель льда мне в подол платья. Еще до того, как я открыла кошель, я уже знала, что за этого мужчину мне придется выйти замуж.

Лед был прекрасен. В его кристаллах танцевали призрачные зеленые огни небес над пещерами, в которых его добыли. Лед был нарезан аккуратными кубиками. Я взглянула на грубые руки старшего брата, потом – на тонкие пальцы младшего, и поняла, что это работа второго. Он стоял, опустив голову, будто стыдился сам себя. Лица его я не видела.

Старший брат громко провозгласил свои намерения: они собирались сделать меня не женой, но рабой. По лицам родителей я увидела, что им нет до этого дела, коль скоро меня получили честным путем и выполнили задание. Они не могли спасти меня. Не хотели.

Тогда я проглотила лед.

Он огнем прокатился по моему горлу и зажег внутри голубой огонь. Он укоренился у меня в животе и пустил побеги по жилам, проникая в руки и ноги. Он заморозил последнюю искру жизни в моем омертвелом сердце и замедлил работу мысли. У меня всегда был живой и быстрый ум, но я успела только почувствовать, как в меня проникает ужас, когда мои мысли обратились в ледяную патоку.

Словно издалека я слышала вопли моей матери, яростные крики отца. Я видела все сквозь стекло замороженных слез: как спорят братья, как старший вскидывает меня на плечо, словно мешок зерна. Самая младшая из моих сестер подбежала и вонзила зубы мне в руку, когда меня уносили, – но тут же отшатнулась, отплевываясь и кашляя.

Братья привязали меня к спине лошади, доставшейся мне в приданое. Я не видела ничего, кроме завесы собственных волос и облачков своего дыхания, быстро замерзавших, едва они срывались с губ.

Кто-то последовал за нами, когда мы выехали за ворота по грязной дороге, в густой лес. Некто, от присутствия которого в голове у меня пульсировал страх, а перед глазами вспыхивали искры. Я слышала стук копыт его коня, как эхо коней братьев. Я была заморожена и связана, меня увозили к рабской жизни, но страхом наполняло меня не это, а тот, кто скакал следом.

Когда братья остановились на отдых и стали устраивать лагерь, они оставили меня привязанной к лошади – обездвиженной и беспомощной. Как со дна колодца я слышала смех старшего брата, треск огня. Много позже чьи-то руки отвязали меня с коня и положили под дерево.

Когда братья уснули, лед, лежавший у меня в желудке, как холодные угли, зашевелился. Заморозка медленно проходила. Глаза и губы оттаяли, к пальцам вернулась подвижность, и я начала дрожать. Почувствовав себя достаточно сильной, я освободилась от веревок и подошла к старшему брату. Во сне он был еще уродливее, жестокие сновидения искажали его лицо. Я склонилась над спящим, прижалась губами к его рту и вдохнула в него свой лед вместе со своей ненавистью. Он в ужасе задергался, испустил смрадный вздох – и сердце его замерзло раньше, чем он попытался защититься.

Я вернулась к лошади и прислушалась, чтобы узнать, где наш преследователь. Стоило мне замереть, как меня сморил ледяной полусон, которого я не могла побороть, но даже во сне я ожидала стука копыт.

Прошло несколько часов, свет стал серебряным, и воздух разрезал крик младшего брата, который проснулся и обнаружил старшего мертвым.

Я услышала звук его шагов по оттаивающей земле. Что-то внутри меня сжалось, готовясь к удару сапогом, – но удара не последовало.

Вместо этого младший брат присел и теплым дыханием дунул мне в глаза.

Они на миг оттаяли и снова замерзли, но я смогла слегка двинуть ими в глазницах. Впервые с того момента, как меня увезли, я смотрела младшему брату в лицо. И на его грязные рыжие волосы.

– Привет, Алиса, – прошептал он.

Я смотрела и смотрела, во мне пробуждалось невероятное узнавание. Слова вышли изо рта слабым шипением, пальцы лежавшей на груди руки чуть шевельнулись.

– Старайся, – прошептал он – так близко к моему лицу, что это был почти выдох. – Вспоминай.

Я уже видела его дважды – до того, как он вместе с братом привез мне лед, – но я не могла вспомнить, где именно. Он не член моей семьи, не слуга, не солдат. Кто же он? Перед глазами мелькнул пыльный бок голубой повозки, обруч, упавший в траву.

Нет, не совсем так.

Это был ржавый голубой «бьюик». И хула-хуп, который я крутила на бедрах, когда он подошел сбоку.

– Привет, – сказал он.

Я проигнорировала незнакомца, сердясь, что из-за него мой обруч упал на землю.

– Я друг твоей бабушки, – сказал он. – Писательницы, Алтеи Прозерпины. Она хочет тебя повидать. Поедешь к ней в гости со мной?

Я сразу развернулась.

– А у нее есть лошадка?

– Даже несколько. И пруд, чтобы в нем плавать. Она очень хочет, чтобы ты к ней приехала, Алиса.

Я подождала, когда упавший обруч успокоится на земле, и забралась к нему в машину. И щелкнула каблуками своих белых ковбойских сапожек – как Дороти, на удачу. И мы поехали.

Воспоминание прорвалось сквозь тонкую паутину, скреплявшую воедино мой мир. Я дрожала и оттаивала на траве, лежа в луже талой воды и цепляясь за свои видения. Женщина в белом джинсовом костюме стряхнула пепел с сигареты. Она тихо выругалась, и я проснулась в море тормозных огней, полосой протянувшихся на дороге перед нами. Засыпай опять, Алиса. Нам еще далеко.

Ее имя. Как ее звали? Воспоминания кипели во мне – новогодняя гирлянда на белой стене, я просыпаюсь рано утром, женщина спит рядом и слегка придавила мне ноги, я освобождаю их. Запах кофейных зерен, дешевые имбирные печенья, горящая полынь. Болезненный хруст моей лодыжки, когда я неудачно спрыгнула с яблони, а она не успела меня поймать. Ощущение ее присутствия в мире рядом со мной, невидимый луч, протянувшийся между нами.

– Элла, – прохрипела я замерзшим горлом.

Мужчина меня не расслышал и ниже склонился к моему рту.

– Ты меня помнишь?

– Голубой «бьюик».

Он улыбнулся.

– Мы уже меняем все, – прошептал он. – Узы почти разорваны. Чтобы сломать это изнутри, мне нужно было вернуть тебя.

– Зачем…

– Потому что я – не книжная страница, – сказал он, обхватив мою голову ладонями.

И вскрикнул – тонким кроличьим криком, от которого вскипели остатки льда в моей крови.

Он упал сверху, пригвоздив меня к земле. Я была все еще слаба, и потребовалось много времени, чтобы освободиться. Мне казалось – целую вечность. Наконец я выбралась из-под его тела и увидела, что из спины его торчит топор. Позади стоял старший брат, сгорбленный и замороженный, и смотрел на меня мертвыми глазами. Воздух вокруг нас сверкал серебряными искрами, такими яркими, что я закрыла глаза, но все равно продолжала видеть их вспышки сквозь веки: сверкающее полотно из тонких нитей. Крохотные, еще более яркие искры сверкали в прорехе, которую мы проделали: в дыре в форме фигуры рыжеволосого брата, который попытался изменить нашу историю. Я заставила себя открыть глаза и увидела, как обрывки нитей соединяются вновь, заплетая дыру под невидимыми пальцами.