Онлайн книга «Шантарам»
|
– Но почему? – Понимаешь, когда к нему сядут люди, которые хотят ехать в популярное место, он постарается уговорить их поехать вместо этого в непопулярное. У него такой бизнес. Это бизнес, Лин. – Это черт знает что, а не бизнес, – буркнул я. – Ты должен снизойти к ним симпатией, Лин, к этим водителям. Если они повесят правильную табличку, никто не подойдет к ним поговорить за весь день, и им будет очень одиноко. – Ну, теперь все понятно, – саркастически бросил я. – Мы болтаемся тут от автобуса к автобусу для того, чтобы водителям не было скучно. – Я же знал, Лин, что ты поймешь. У тебя очень доброе сердце в твоем туловище. Наконец мы выбрали один из автобусов – вроде бы, направлявшийся в популярное место. Водитель и его помощник расспрашивали всех входящих, куда они едут, и лишь после этого впускали их, позади сажая тех, чей пункт назначения был дальше, остальных ближе к водителю. Проход между сиденьями быстро заполнялся детьми, домашними животными и багажом, который складывался до высоты наших плеч. В конце концов людям пришлось тесниться по трое на скамейках, предназначенных для двоих. Я сидел у прохода и активно участвовал в воздушной транспортировке грузов поверх загроможденного прохода, передавая спереди назад все, что ехало далеко, – от багажа до детей. Молодой крестьянин, собравшийся было передать мне свои вещи, заколебался, увидев мои серые глаза, но когда я улыбнулся ему и покачал головой из стороны в сторону, он ухмыльнулся в ответ и доверил мне свой скарб. Вскоре все окружающие улыбались мне и качали головами, и я в ответ мотал и крутил своей, пока автобус не тронулся. Объявление над головой водителя, написанное большими красными буквами на английском и маратхи, извещало всех, что в автобусе категорчески запрещается перевозить больше сорока восьми пассажиров. Но никого, похоже, не беспокоило, что в салон набилось человек семьдесят с двумя или тремя тоннами багажа. Старый «Бедфорд» тяжело покачивался на изношенных рессорах, как буксир в штормовую погоду. Его пол, потолок и стены угрожающе скрипели и стонали, а тормоза взвизгивали всякий раз, когда на них нажимала нога водителя. Тем не менее, выехав за город, он ухитрился увеличить скорость до восьмидесяти-девяноста километров в час. Дорога была узкая, с одной стороны она переходила в крутой откос, с другой постоянно попадались бредущие навстречу нам группы людей и животные; водитель же лихо кидал наш перегруженный ковчег в головокружительную атаку на каждый поворот. Понятно, что скучать по пути было некогда, не говоря уже о том, чтобы соснуть. За три часа этой рискованной гонки мы взобрались на гребень горного кряжа, за которым простиралось обширное плато, часть Деканского плоскогорья, и спустились с другой стороны в плодородную долину. Возблагодарив бога за то, что он сохранил нам жизнь, и в полной мере оценив этот хрупкий дар, мы с Прабакером высадились возле какого-то потрепанного флажка, свисавшего с чахлого деревца. Место было глухое, пыльное и заброшенное. Но не прошло и часа, как появился другой автобус. – Гора каун хайн? – поинтересовался водитель, когда мы вскарабкались на подножку. – Что это за белый? – Maза митра ахей, – отвечал Прабакер, тщетно пытаясь скрыть свою гордость под напускным безразличием. – Это мой друг. Разговор происходил на маратхи, языке штата Махараштра, столицей которого является Бомбей. В тот момент я немногое понял из этого разговора, но в течение следующих месяцев, проведенных в деревне, я так часто слышал те же самые вопросы и ответы, что выучил большинство их наизусть. – Что он тут делает? – Он едет ко мне в гости. – Откуда он? – Из Новой Зеландии. – Из Новой Зеландии? – Да. Это в Европе, – пояснил Прабакер. – В этой Новой Зеландии много денег? – Да, полно. Они там купаются в золоте. – Он говорит на маратхи? – Нет. – А на хинди? – Тоже нет. Только на английском. – Только на английском? – Да. – Почему? – В его стране не говорят на хинди. – Они не умеют говорить на хинди? – Нет. – Ни на хинди, ни на маратхи? – Нет. Только на английском. – Господи помилуй! Вот идиоты несчастные. – Да. – Сколько ему лет? – Тридцать. – А выглядит старше. – Они все так выглядят. Все европейцы на вид старше и сердитее, чем на самом деле. У белых всегда так. – Он женат? – Нет. – Тридцать лет, и не женат? Что с ним такое? – Он из Европы. Там многие женятся только в старости. – Вот ненормальные. – Да. – А какая у него профессия? – Он учитель. – Учитель – это хорошо. – Да. – У него есть родители? – Да. – А где они? – На его родине. В Новой Зеландии. – А почему он не с ними? – Он путешествует. Знакомится с миром. – Зачем? – Все европейцы так делают. Они немного работают, а потом немного ездят в одиночестве, без семьи, пока не состарятся. А тогда они женятся и становятся очень серьезными. – Вот ненормальные. – Да. – Ему, наверно, одиноко без мамы с папой, без жены и детей. – Да. Но европейцев это не огорчает. Они привыкли быть одинокими. – Он большой и сильный. – Да. – Очень сильный. – Да. – Корми его как следует и не забывай давать побольше молока. – Да. – Буйволова молока. – Ну да. – И следи, чтобы он не научился каким-нибудь нехорошим словам. Не учи его ругательствам. Вокруг полно долбаных засранцев, которые захотят научить его всякому дерьму. Не давай ему водиться с этими долбоебами. – Не дам. – И не позволяй никому обмануть его. Он на вид не очень-то смышленый. Присматривай за ним. – Он умнее, чем кажется, но я все равно буду присматривать за ним. Никого из пассажиров не волновало, что водитель, вместо того, чтобы продолжить путь, вот уже минут десять болтает с Прабакером. Возможно, потому, что они говорили громко, и все до одного в автобусе могли их слышать. Мало того, водитель и по пути старался поставить всех встречных в известность о необычном пассажире. Завидев на дороге пешехода, он гудком привлекал его внимание и указывал ему пальцем на эту диковину, а затем замедлял ход, чтобы человек мог ее разглядеть и полностью удовлетворить свое любопытство. |