Книга Последняя гастроль госпожи Удачи, страница 38 – Дарья Донцова

— Отличный дизайн!

— Самому понравился, — заулыбался Феликс, — весьма оригинальная соска.

— Прекрасная пустышка, — подхватила я, — чудо прямо.

— То что надо, — пришла в восторг Маруся.

— Правильная соска радость ребенку и спокойствие матери, — подал из кухни голос Женя.

— А я вот не вижу ничего замечательного в этом куске латекса, — надулся Дегтярев. — Мой горшок-автомобиль никто не хвалил, наоборот, его только ругали.

— Она не простая, — стал объяснять Маневин, — экологически…

— Знаем, знаем! — воскликнул полковник. — Сто раз читали-слышали обманку про эковещи. Ха! Чушь собачья. Феликс повелся на рекламу…

— Никогда! — возмутился Маневин. — Я не подвержен зомбированию со стороны производителей.

— Значит, деньги решил сэкономить, — не дрогнул Дегтярев, — схватил российский товар, который уценили из-за отсутствия спроса.

Я повертела в руках пустую упаковку.

— Сделано в США.

— Еще хуже, — не сдался полковник, — они нам весь неликвид скидывают, все вредное, химическое. Нет, только гляньте!

Полковник выхватил у Юры подарок Феликса.

— На что она похожа?

Я внимательно рассматривала соску. Понятно, что в душе полковника пляшет на острых каблуках вульгарная зависть. Горшок осмеяли, а покупка Феликса получила от членов семьи и Жени похвальные отзывы.

— Изучите форму хорора, — вещал Дегтярев.

Я хихикнула. Толстяк решил продемонстрировать свои шаткие знания иностранного языка. Полковник тем временем говорил:

— То, что я держу, смахивает на…

Маневин попытался перебить Александра Михайловича.

— Я объясню, почему подарок похож на…

— …переваренную сто раз макаронину, — заголосил наш бравый борец с преступностью, — пустышки имеют толстую шарообразную форму, а мы видим лапшу, тощую, длинную. Пока я искал мальчику подарок, насмотрелся на пустышки.

— Соска создана для успокоения кричащего малыша, — повысил голос Феликс, — под воздействием температуры тела она расширяется, заполняет ротовую полость, не дает возможности младенцу плакать. Находись сейчас рядом новорожденный, я мог бы ему дать…

— Мишаня к нам пока не явился, но я уже здесь! Никогда эта фигня не изменит форму. Спорю на что угодно! — взвизгнул Дегтярев и вмиг запихнул в рот пустышку.

— Муся, — зашелестела мне на ухо Маруся, — ну вот конкретно не хочу девочке давать облизанную полковником соску. Вдруг она заразится его обжорством и вредностью?

— Не волнуйся, — еле слышно ответила я, — спрячу эту пустышку, куплю новую точь-в-точь такую же.

— Ну как? — спросил Маневин.

Полковник молча постучал себя по щекам ладонью.

— Ответь, пожалуйста, — попросил Феликс.

Дегтярев не издал ни звука, затем начал краснеть и затопал ногами. У Маневина зазвонил телефон, муж вышел из комнаты. А меня охватило беспокойство:

— Милый, почему ты молчишь?

— Ему плохо, — запаниковал Юрец и обнял толстяка. — Дядя Саша, садись скорей в кресло.

Полковник ненавидит, когда кто-либо обращается к нему таким образом, обычно он, услышав «дядя Саша», взлетает на реактивной метле: «Ваша мать мне сестра? Ваш отец мой брат? С какого боку я дядька?» Именовать себя таким образом толстяк разрешает только Манюне. Она определенно объяснила мужу нюансы общения с нашим нервным полицейским. Но Юрец сейчас здорово испугался, и вся наука вылетела из его головы.

— Дядечка Сашенька, — суетился зять, — скорей сядь вот сюда, в креслице. Ножки в коленочках подогни, ручки вперед вытяни, опаньки.

Мы с Машей кинулись к полковнику, который, размахивая руками, издавал мычание, и заговорили наперебой:

— Тебя пледом укрыть?

— Хочешь чаю?

— Капелек принести? — предложил Юра.

— Шерстяные носки с горчицей от всего помогают, — заметил Женя, — волшебное средство.

— Правда? — обрадовалась Маша и со всей возможной в ее положении скоростью метнулась на кухню.

Я схватила со столика книгу Смоляковой, открыла ее и начала обмахивать полковника, одновременно дуя ему на лоб. И чем дольше я махала опахалом, тем страшнее мне делалось. Почему полковник молчит? Он уже должен заорать на меня и отбиваться от Манюни, которая успела вернуться в комнату, села на корточки и стаскивала с толстяка домашние тапки.

— Простите, что советую, — робко вымолвил Коробко, приближаясь ко мне, — но, если не дай, конечно, бог, у Александра Михайловича инсульт, то теплый плед и веер ему никак не помогут.

Я выронила детектив, тот вмиг шлепнулся на макушку полковнику. Инсульт! О нет!

— Дядя Саша, я люблю тебя больше всех на свете, — всхлипнула Маша и обняла колени полковника, — ты мой родной папочка!

Дегтярев из умеренно красного стал алым и начал издавать нечленораздельные звуки, потом принялся хлопать себя ладонями по щекам и жутко гримасничать.

Я зашмыгала носом:

— Милый, ты самый лучший человек на свете. Не волнуйся, если тебя парализует…

— Ты будешь писаться, перестанешь соображать, мы все тебя любить и обожать не перестанем, — закричал Юрец, — я мультики тебе в комп закачаю! Смотри сутками!

— Буду катать твою инвалидную коляску по саду три раза в день, — пообещала я, — никаких сиделок. Сама уколы ставить научусь.

Щеки полковника приобрели кирпичный оттенок, теперь он нажимал на них ладонями. Я испугалась еще больше. Ужас! Александр Михайлович молчит и очень глупо себя ведет. Похоже, у него катастрофа с мозгом!

— Снесем на первом этаже все стены, — завопила Манюня, — чтобы ты катался по дому беспрепятственно, лифт купим!

Александр Михайлович стал похож на гнилую свеклу, бордовую с темно-фиолетовыми пятнами.

Послышалось натужное сопение, кашель.

— Ему совсем плохо, он задыхается, хрипит, — схватилась за голову Маруся.

— Это Хуч, — сказал Юра.

Мопс попытался залезть в кресло, где сидел полковник.

— У него судороги! — ахнула я. — Ноги прямо пляшут! Трясутся, в разные стороны дергаются.

— У Хучика? — задал идиотский вопрос Юра.

— У Дегтярева, — пояснила я, — Хуч в полном порядке.

— Разрешите вызвать «Скорую»? — спросил Женя.

— Врачу не звонили? — хором завопили все.

— Нет, — ответил Коробко, — вы начали о полковнике активно заботиться. Про доктора забыли, поэтому я счел нужным напомнить. Извините, что вмешался.

— Скорей телефон! — потребовала Манюня.