Книга Последняя гастроль госпожи Удачи, страница 47 – Дарья Донцова

— Голова болит, — вздохнул Толя.

— Морально стало лучше? — уточнил Гончаров. — Сколько лет ни с кем бедой не делился?

— Тебе первому рассказал, сам не знаю почему, — смутился Толя.

Вася протянул ему кружку.

— Не боись, я не болтлив и знаю, как помочь тебе разобраться с предками.

— Правда? — с робкой надеждой осведомился Митин.

— Сам один раз попал в водоворот, — признался Василий, — покруче твоего.

— А бывает круче? — усмехнулся Анатолий. — Ты в концлагере рос?

— Каждому его ситуация кажется неразрешимой, — заметил Вася. — Короче, жди звонка из агентства «Удача», они все устроят наилучшим образом.

— Может, дашь их телефон? — попросил Толя.

— Нет, — отказал Гончаров, — они сами звякнут.

Анатолий решил, что Вася просто болтает, никто с ним общаться не собирается, но совершенно неожиданно вечером его по телефону отыскала бабка. Дребезжащим голосом она поинтересовалась:

— Что случилось, сыночек?

Парень описал ситуацию.

— Что ты хочешь? — спросила старуха.

— Жить без родителей, — честно ответил Митин, — и чтобы мамаша не лезла в институт. Отец и мать для меня умерли. Пусть они исчезнут из моей жизни.

— Ясно, — прохрипела бабуля, — значит, чтобы они скончались!

— Да! — воскликнул Митин. — Сил больше нет их заскоки терпеть.

— Подумаем, — протянула старуха, — напиши-ка на листочке, как их зовут, где работают, живут, чем увлекаются. Положи записку в конверт, заклей, отнеси на вокзал, там помести в ячейку номер семнадцать. Поставь на дверце код, который я тебе сейчас продиктую.

Анатолию все происходящее показалось ужасной глупостью, но он спросил:

— И сколько надо заплатить за то, чтобы я стал жить один?

— Мы работаем по принципу взаимовыручки, — пояснила бабка, — твое желание мы передадим одному человеку, которому помогли ранее. А ты, когда наконец окажешься в одиночестве, потом выручишь других наших клиентов.

— А вам что с этого? — не понял Митин.

— Мы поставили целью жизни помогать тем, кто попал в беду, — объяснила бабка. — Сообщи нам нужную информацию. И жди. Результат будет не сразу, должно пройти время. А рассчитать его трудно. Если тебе позвонят и скажут: «Позовите Катю». Что ты ответишь?

— «Вы ошиблись номером», — удивился Анатолий.

— Приятно иметь дело с сообразительным человеком, — сказала бабка. — Запомни: слова про Катерину на самом деле означают: «Сегодня ты станешь свободным».

— Понятно, — засмеялся Толя, он решил, что стал объектом розыгрыша.

На вокзал он, естественно, не поехал, записку не повез, отправился в институт, столкнулся с Васей и сказал:

— Ты даешь! Бабку к розыгрышу подключил!

— Какому? — оторопел Вася.

— Хорош прикидываться, — засмеялся Митин, — здорово твоя бабуля выступила!

Гончаров исподлобья посмотрел на приятеля.

— С тобой беседовала старуха?

— Да, — еще сильнее развеселился Толя, — что ты ей за участие пообещал? Новые шерстяные носки купишь?

— Я объяснил тебе, как получил отдельные хоромы, — не торопясь заговорил Василий, — мне их мать отца завещала. Умерла она.

— Бабушек у человека обычно две! — напомнил Митин.

— Мои обе на том свете.

— Так это чего, правда было агентство «Удача»? — растерялся Анатолий.

— Кривда, — рассердился одногруппник, — хочешь жить один?

— Да! — воскликнул Толя.

— Прямо сейчас несись на вокзал, — посоветовал Гончаров, — они волшебники. Могут все.

— И чего, денег не требуют? — не успокаивался Митин.

— Нет. Потом просто выполнишь их просьбу.

— Какую?

— Откуда мне знать?

— А ты что делал?

— Всерьез полагаешь, что я расскажу? — скривился Вася и ушел.

Митин полетел к метро.

Следующие несколько дней Анатолий не выпускал телефон из рук. Миновала неделя, вторая, третья… В конце четвертой Митин перестал бегать с мобильным. Он уже не ждал звонка, понимал: с ним таки пошутили. С Гончаровым Толя не виделся, тот внезапно взял академический отпуск, перестал посещать занятия. Митин не сердился на Василия. В актерской среде розыгрыши в почете, ими потом хвастаются. Он сам виноват, попался на крючок. Прошло время. И вдруг однажды в понедельник, когда Толя взял сотовый, из него раздался молодой голос:

— Позовите Катю!

— Ошибка, такой здесь нет, — автоматически ответил Анатолий.

Раздались короткие гудки. Толя пошел в душ и вдруг замер. «Позовите Катю!» Это же условный звонок! Он сегодня станет свободным? Или Гончаров решил продолжить обман?

Парень заглянул в комнату к родителям. Все вещи отца и матери лежали на местах, Юрий и Алена куда-то уехали. Часы показывали без десяти полночь. Куда отправились предки, Толя не знал и знать не желал. Ему неожиданно захотелось спать, он закрыл дверь в родительскую спальню, заполз под одеяло, подумал: «Про Катю спросили, день закончился, но я живу не один. Ботва какая-то».

Утром дверь в родительскую спальню была закрыта, но это парня не удивило. Актеры, как правило, полуночники, после окончания вечернего спектакля они любят поужинать, засиживаются до часа-двух ночи. Юрий и Алена, если у них царил мир, могли спать до полудня.

Толя выпил кофе и уехал в вуз, на четвертой паре прямо во время лекции появилась бледная секретарша ректора, что-то прошептала на ухо профессору. Тот порыскал глазами по аудитории и громко объявил:

— Митин! К Петру Юрьевичу!

Курс загудел. Анатолий испугался. Что он натворил? Занятий не прогуливает, не дебоширит…

Увидев парня, ректор неожиданно участливо сказал:

— Ну… ты… того… сядь!

До сих пор ректор никогда не предлагал учащимся садиться. Все стояли перед ним навытяжку. «Любовь публики, главные роли и право беседовать со мной сидя надо заслужить упорной работой и талантом», — говорил Петр Юрьевич.

И вдруг такая забота о простом студенте.

— Устроился, сынок? — осведомился ректор. — В общем… ну… надо тебе в больницу ехать. Одного не отпущу, поедешь с Леонидом Сергеевичем, он же потом тебе поможет.

— В чем? — спросил Митин.

Ректор опять замялся, но в конце концов ему пришлось сообщить правду. Вчера около полуночи Юрий Михайлович и Алена Евгеньевна погибли. Есть предположение, что жена села за руль пьяной. Да и Юрий, похоже, хлебнул водки.

— Мгновенная смерть, — бубнил ректор, — ты, сынок, не переживай, папа с мамой боли не испытали. Даже не поняли, что стряслось.