Онлайн книга «Хроники Заводной Птицы»
|
Бездумно перебирая в голове образцы серого цвета, я опять начал насвистывать. – Эй! – раздался вдруг чей-то голос. Я испуганно открыл глаза. Наклонившись и вытянувшись вперед, посмотрел поверх сорняков на калитку. Она была открыта. Распахнута настежь. Ясно, что следом за мной в нее кто-то вошел. Сердце сильно забилось. – Эй! – послышалось снова, и из-за статуи появилась девчонка, загоравшая в прошлый раз в саду напротив. На ней была та же бледно-голубая майка «адидас» и шорты. Она по-прежнему слегка прихрамывала. Не было только солнечных очков. – Что вы здесь делаете? – спросила она. – Веду поиски кота, – ответил я. – Правда? Что-то непохоже. Вы просто сидите и свистите с закрытыми глазами. Так котов не ищут. Я почувствовал, что краснею. – Мне лично все равно, – продолжала девчонка. – Но вдруг вас увидит кто-нибудь незнакомый. Подумает, что вы извращенец. А вы правда не извращенец? – Думаю, что нет. Девчонка подошла ко мне и после тщательного осмотра выбрала из составленных под карнизом стульев тот, что почище. Учинив ему еще одну строгую проверку, она поставила его на землю и села. – Что это вы свистели? Совсем никакой мелодии. Вы случайно не педик? – Да вроде нет. А почему ты так подумала? – Я слышала, что педики свистеть не умеют. Это правда? – Понятия не имею. – Мне вообще-то без разницы – педик, извращенец или еще кто, – заявила девчонка. – Вас, кстати, как зовут? Трудно разговаривать, когда имени не знаешь. – Тору Окада. Девушка несколько раз повторила мое имя. – Так себе имечко, да? – Как сказать, – ответил я. – Мне всегда казалось, до войны был такой министр иностранных дел – Окада [16] . – Я в этом ничего не понимаю. История мне не дается. Ну ладно. А может, у вас какое-нибудь прозвище есть? Что-нибудь попроще, чем Тору Окада. Я тщетно пытался вспомнить, было ли у меня когда-нибудь прозвище. Ничего похожего. Интересно, почему? – Нет у меня прозвища. – Ну, например, Медведь? Или Лягушка? – Нет. – Ну давайте же, – настаивала она. – Придумайте что-нибудь. – Заводная Птица, – произнес я. – Заводная Птица? – переспросила девчонка и уставилась на меня, раскрыв рот. – Это еще что такое? – Заводная Птица, – сказал я. – По утрам, сидя на дереве, она подкручивает пружину нашей жизни. Девчонка опять пристально посмотрела на меня. – Я только что это придумал, – вздохнул я. – Эта птица каждый день прилетает к нам и кричит с соседнего дерева: Кр-р-р-ри-и-и… Но ее пока никто не видел. – Хм! Ладно. Раз так – буду звать тебя Заводной Птицей. Тоже язык сломаешь, но все же гораздо лучше, чем Тору Окада. – Спасибо. Девчонка изменила позу: уселась на стул с ногами и уткнулась подбородком в колени. – А тебя как зовут? – поинтересовался я. – Мэй Касахара. Мэй… это от месяца май. – Ты родилась в мае? – Чего спрашивать? Вот было бы смеху, если б я родилась в июне, а меня вдруг назвали Мэй. – И то правда. Как я понимаю, в школу ты так и не ходишь? – Я долго за тобой наблюдала, Заводная Птица, – проигнорировала мой вопрос Мэй. – Из комнаты в бинокль видела, как ты вошел через калитку. У меня всегда под рукой маленький бинокль, чтобы наблюдать за дорожкой. Ты, наверное, не знаешь: здесь разные люди ходят. И не только люди. Животные тоже. А что ты здесь делал все это время, пока сидел один? – Да ничего особенного, – сказал я. – Думал о прошедших днях, свистел. – Ты какой-то чудной, – заявила Мэй Касахара, грызя ногти. – Вовсе нет. Все люди так поступают. – Может быть. Но кроме тебя, никто не ходит специально для этого к соседям, в пустой дом. Если делать нечего, то думать о прошедших днях и свистеть можно и в своем саду. В ее рассуждениях была железная логика. – Ну как? Нобору Ватая еще не вернулся домой? – спросила Мэй. Я покачал головой: – А тебе после нашей встречи он на глаза не попадался? – Коричневый, полосатый, кончик хвоста чуть изогнут? С тех пор я тоже его ищу, но что-то не видно. Мэй вытянула из кармана шорт пачку «Хоупа», прикурила от спички. Сделав несколько затяжек, посмотрела мне в лицо: – Слушай, у тебя волосы не выпадают? Я непроизвольно провел рукой по волосам. – Да не здесь, – сказала девушка. – У лба. Тебе не кажется, что они растут чересчур высоко? – Как-то не замечал. – Зато я заметила. Вот здесь ты и начнешь лысеть. Волосы будут отступать все выше и выше. Вот так. – Мэй крепко схватила себя за волосы, оттянула назад и показала мне открывшийся белый лоб. – Обрати на это внимание. Я дотронулся до волос на лбу. Вроде их действительно поубавилось. А может, только воображение. Мне стало немного не по себе. – Ты говоришь: обрати внимание. А что, по-твоему, надо делать? – Здесь ничего не поделаешь, – сказала Мэй. – Против облысения нет средств. Человек, которому судьба облысеть, все равно облысеет, когда придет его время. И ничем это не остановишь. Вот говорят: чтобы не было лысины, волосам нужен хороший уход. Но это все неправда. Самое настоящее вранье. Сходи на вокзал Синдзюку [17] и посмотри на бродяг, которые там спят. Ни одного лысого не найдешь. Думаешь, они каждый день моют голову шампунем «Клиник» или «Видал Сэссон»? Или втирают какой-нибудь лосьон? Косметические фирмы что хочешь скажут, чтобы выкачать деньги из таких, как ты. Ее слова произвели на меня впечатление. – Твоя правда, – сказал я. – И откуда ты столько знаешь о лысинах? – Я уже довольно долго подрабатываю тут по соседству в одной фирме, где делают парики. В школу я не хожу, свободного времени – навалом. Заниматься приходится анкетами, опросами и прочей ерундой. Поэтому я все про лысых знаю. У меня полно об этом всякой информации. – Хм! – Но знаешь, – продолжала девчонка, бросив на землю окурок и наступив на него, – в этой фирме строго запрещено говорить «лысый» или «плешивый». Вместо этого нужно сказать «у человека фолликулярные проблемы». «Лысый» – это дискриминационный термин. Каково, а? Я как-то ляпнула «человек без растительности на голове», так они там чуть с ума не посходили. «Шутки здесь неуместны, девушка». Они все такие серье-е-езные. Во как. Люди вообще ужасно серьезные. |