Книга Свет за окном, страница 73 – Люсинда Райли

– Забраться будет сложновато, мадемуазель Софи, но вы не бойтесь, я вас поддержу. Мадам Констанс, пусть она поднимется по лестнице, а я уж тут ее подхвачу. А потом вас, следом.

– Мы что, забираемся в бочку? – изумилась Софи. – Я ведь не буду жить в бочке?

– Давай, Софи, возьми Жака за руку, он поможет, – подтолкнула ее в спину Конни, направляя по лесенке, и Софи исчезла во тьме, откуда послышалось, как Жак тихо и ласково ей что-то втолковывает.

– А теперь вы, мадам Констанс, – повысил он раздавшийся эхом голос.

Конни взобралась следом и сверху разглядела, что три доски из основания бочки вынуты, а Софи и Жак, у которого в руке был светильник, стоят в темноте уже под бочкой. Она влезла в проем и вскоре оказалась рядом с ними.

– Пойдемте, – сказал Жак, свободной рукой пригнув Софи голову. Конни тоже пригнулась, чтобы не стукнуться лбом. Туннель – она не знала, как еще назвать этот низкий проход, – показался ей бесконечным. Никогда не страдавшей клаустрофобией, даже ей стало не по себе, когда Жак наконец привел их к маленькой дверце. Он отомкнул дверцу, и они оказались в квадратной комнате с голыми кирпичными стенами, под потолком которой виднелось маленькое зарешеченное окно. Присмотревшись, Конни разглядела в полутьме кровать, кресло, комод и даже ковер на каменных плитах пола.

– Где мы, Жак? – пискнула Софи, когда он усадил ее на стул. – Тут так холодно и промозгло! А запах…

– Мы в подвале шато. Через стенку – винный подвал. Вы будете здесь в безопасности, мадемуазель.

– Ты хочешь сказать, я должна здесь остаться? В этом холодном, сыром месте? И пробираться этим длинным туннелем каждый раз, когда мне захочется выйти? – в голосе Софи прозвучал ужас. – Ты не можешь оставить меня здесь, Жак, прошу тебя! Это бесчеловечно!

– Дорогая моя, послушайте меня внимательно. Поскольку никто не видел, как вы входили в шато, нет никаких причин, чтобы время от времени не подниматься в дом. Конечно, при плотно закрытых ставнях. И можно будет гулять во внутреннем дворике, там вас никто не увидит. Но сейчас, ради вашей же безопасности, вам, конечно же, следует оставаться здесь.

– А как мне мыться? – почти в истерике вскричала она. – И все прочее, что полагается даме?

Жак открыл еще одну дверцу и посветил внутрь.

– Вот, тут есть удобства.

Конни, заглянув, увидела умывальник с тазом и тумбочку для ночного горшка. Тут парафиновая лампа в руке Жака внезапно погасла, и все трое оказались в кромешной тьме. Да, это был тот мир, в котором обитала Софи, мир тьмы. Жак пытался снова разжечь лампу, и пока это у него не получалось, у Конни было время порадоваться за Софи, что той все равно, горит лампа в ее застенке или не горит.

– Я не могу быть здесь одна, – ломая руки, вымолвила Софи. – Не могу!

– Выбора нет, – вдруг посуровел Жак. – Днем, я же сказал, сможете выходить, но ночью мы рисковать не можем!

– Конни! – вскричала Софи, направив руку в ее сторону. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь! Умоляю!

Жак, не обращая внимания, повернулся к Констанс:

– Я должен показать вам, мадам, как отсюда сразу попасть в шато. Тот, кто придумал этот тайник, знал толк в таких вещах: здесь два выхода.

Он подошел к противоположной стене, где оказалась еще одна дверь, и повернул ключ. Толкнул дверь, и, когда она распахнулась, Конни увидела расстилавшийся перед ней просторный винный подвал. Жак провел ее в противоположный его конец и указал на ступеньки:

– Они ведут в хозяйственные помещения дома. Если не открывать ставни, можно брать в кухне воду и готовить еду. Только огонь разжигать видом нельзя. Мы находимся в долине, а деревня – над нами, там сразу заметят дым.

– Я все поняла, – кивнула Конни, почувствовав облегчение от того, что из подземной темницы есть путь полегче.

– Я сейчас вас тут оставлю с мадемуазель, чтобы вы устроили ее на ночь. Завтра можно будет подняться наверх, принять ванну, сменить одежду… Повторю еще раз: вечером никакого огня, даже с закрытыми ставнями. Его будет видно на мили вокруг. Внимание нам привлекать ни к чему.

– Хорошо.

– Сумеете найти дорогу назад? Уверены? Я оставлю вам лампу, – говорил он, шагая назад в темницу, где, уронив голову на руки, тихо плакала Софи.

Он ушел, а Конни села на кровать рядом с Софи и взяла ее за руку.

– Софи, милая, постарайся быть сильной. Тебе ведь только ночью придется бывать здесь. Я думаю, не такая это большая цена за безопасность.

– Но здесь так ужасно! И этот запах… – Софи передернуло. – Констанс, ты посидишь со мной, пока я не усну?

– Ну конечно!

И, легонько укачивая Софи в руках, как ребенка, Конни раздумывала, как это получилось, что, засланная во Францию английской разведчицей, она превратилась в защитницу и прислугу избалованной аристократки.

Глубокой ночью Эдуард и Винишия сидели на опушке густого леса, откуда открывался вид на большое поле. Дело было где-то на западе от Тура. Так долго и мучительно они добирались туда на различном транспорте, что Эдуард, совершенно измученный, потерял представление об ориентирах. Однако он все-таки одолел этот путь, и теперь человек, сидевший с другого боку от Винишии, под низкий гул мотора мигал фонариком через поле. Три вспышки дали летчику знать, что все в порядке, и самолет начал снижаться.

– Ну что, мой друг, похоже, вам удастся благополучно унести ноги. Передавайте привет доброй старой Англии, ладно? – жизнерадостно сказала Винишия.

– Ну конечно. А вам не хочется улететь со мной? – повернулся к ней Эдуард, и взгляд ее прекрасных зеленых глаз на мгновенье смягчился.

– В идеальном мире, конечно бы, улетела, – кивнула она. – Я целый год не видела родителей. Но тот мир, где мы с вами живем, не идеален. Моя работа не кончена.

– Никогда в жизни я не смогу отблагодарить вас за то, что вы для меня сделали! – с чувством проговорил Эдуард, и при мысли, что он оставляет ее в опасности, взгляд его затуманился. Чувство юмора Винишии, ее смелость и неизменное присутствие духа поддерживали, подбадривали его и в болезни, и в опасной дороге. – Я буду скучать.

– И я! – улыбнулась она.

– Если нам повезет и мы оба выберемся из этой войны, я бы очень хотел снова увидеться с вами, Винишия.

– И я. – Отчего-то смутившись, она опустила глаза.

– Винишия, я… – И, повинуясь порыву, Эдуард обнял ее и поцеловал, крепко и страстно, в губы. Самолет приземлился. Винишия отстранилась. Он увидел, что и в ее глазах стоят слезы, и легонько приподнял ей подбородок. – Крепитесь, мой ангел. И берегите себя, пожалуйста. Ради меня.

– После этого поцелуя – как же иначе! Ну, пойдемте. Пора.

Они побежали к «Лизандеру», который прилетел, чтобы доставить его на ее родину. Перед тем как взойти по лесенке, Эдуард протянул ей небольшой сверток.