Онлайн книга «Моя свекровь и другие животные»
|
Но Нкрума вздохнул. Хватит. Этак и вправду от рода отлучат, и все бы ничего, но… он когтем подвинул визор и, пользуясь редкой в доме минутой затишья, поскреб хвост. Зуд утих, но ненадолго. А экран вспыхнул, пошел рябью, которая разродилась россыпью золотых лепестков. Заиграла нежная мелодия. А вкрадчивый голос произнес: – Мы устроим ваше личное счастье… В это мгновенье песчаные блохи показались не самой большой бедой. Несколькими часами позже Покои младшего брата выходили окнами на пустыню. Голую. Почти безжизненную. И свет трех лун окрашивал ее в бледно-серебристые тона. Где-то вдалеке скрипели песчаники, завлекая самок. – Ты уверен? – Гарджо развалился на подоконнике. И пустынный ветер, пропахший запахом почти спелой айтши – надо полагать нынче ночью братец, в очередной раз нарушив запрет, рискнет и совершит вылазку в Древний город, – ерошил его длинную темную гриву. – Я уже ни в чем не уверен. А может, с ним пойти? Когда-то Нкрума неплохо изучил пустынные тропы. Интересно, под старым камнем, который ветра то укрывали песками, то вновь обнажали, все так же обретаются многоноги? А гнездо остроголовых змей уцелело ли? И если да, сколько в нем самок? В последний свой визит Нкрума насчитал почти дюжину – редкий случай. Если повезет, получится стянуть пару-тройку кожистых яиц. Матушка, помнится, в тот раз впервые голос повысила. Змей она не любит. – Ну да… – братец поскреб ухо. Тоже блохи? И хвост вон дернулся, мазнул кисточкой по ковру. – И что ты предлагаешь? Визор с раскрытой и честно или почти честно заполненной анкетой лежал рядом. Одно касание, и анкета уйдет, чтобы навсегда изменить жизнь Нкрумы. – Допустим… послушай маму. – А сам? – До меня еще не скоро очередь дойдет. – Гарджо был младшим в семье, а потому искренне полагал, что взрослеть ему вовсе не обязательно. И матушка по неизвестной прихоти поддерживала в нем эту уверенность. Может, ждала, когда он притащит в дом змеиные яйца? – Когда-то и я так думал, – вздохнул Нкрума, отодвигаясь от визора. – И не только я. – Да ладно. Братец проводил взглядом толстую бабочку-белянку, впорхнувшую в окно. Та заплясала, закружилась, роняя с крыльев белесую пыльцу. И по комнате поплыл сладкий аромат переспелой джарвы. Захотелось пить. И на свободу. На свободу больше… – Что страшного в женитьбе? Всем рано или поздно приходится… – Посмотрим, как ты запоешь, когда твоя очередь наступит. – Не скоро, – младшенький оскалился. – Я не собираюсь совершать выдающихся деяний, а значит, хорошую партию мне не предложат. А без хорошей партии матушка настаивать не будет. Так что, братец, сам виноват. Сидел бы на своей границе тихо, гулял бы свободным. Нет же, подвигов захотелось. В чем-то он, баловень, был безусловно прав. Но вся натура Нкрумы отказывалась эту правоту признавать. – А вообще, выбери кого-нибудь. Если все равно, то просто закрой глаза и ткни пальцем. – Нет. – Почему? Бабочка носилась вокруг лампы, ударяясь об абажур, и тогда рыхлая пыльца падала едва ли не комками, а в аромате проскальзывали гнилостные нотки. – Потому… – Нкрума вздохнул. Как ему объяснить? И не только ему. Братец не желает понимать очевидного. Брачный ошейник – это далеко не просто ритуальное украшение, которого рано или поздно удостаивается любой круонец. Это ошейник и есть. – Отец счастлив… – Ему так приказано, – огрызнулся Нкрума. – Пусть бы только посмел не быть счастливым… посмотри на Джая… – А что с Джаем? – Ничего. – Да успокойся ты. И объясни толком, – братец сел, и хвост его раздраженно щелкнул по подоконнику. – Толком? На визоре вспыхивали и гасли золотые лепестки. И время от времени раздавался тот самый вкрадчивый голос с угрожающим обещанием обустройства личной жизни. – Толком… раньше Джай делал то, что считал нужным. А теперь – то, что полагает правильным его дорогая супруга. Маррет… его когда-то называли надеждой Шадара. И в итоге? Эта надежда надышаться на свою красавицу не может, разве что туфельки в зубах за нею не носит, и то только потому, что боится ткань попортить. Берго… – Хватит, – младшенький махнул рукой. – Я понял. Ты боишься повторить их судьбу. – Еще как. Нкруму передернуло. А может, ну его? Матушку, род, Совет Галактический… тоже ничего хорошего, одна сплошная бюрократия… пусть отлучают. И тогда он, Нкрума Безымянный, будет свободен. Отправится на границу. Не адмиралом – безродным не положена своя эскадра, – а обыкновенным наемником. Припишется к какому-нибудь боевому шлюпу и заживет простой и понятной жизнью, где не будет иных обязательств, нежели прописанные в типовом контракте. Красота. – Ты боишься женщин! – младшенький соскользнул на пол и потянулся до хруста в костях. А кости его, еще окончательно не застывшие, хрустели как-то особенно смачно. – Наш бесстрашный адмирал боится женщин! – Любой нормальный круонец, если он в здравом уме, боится женщин. Младшенький захихикал. Вот же… никакого понимания момента. Тут, может, вся жизнь перед глазами пролетает, усыпанная треклятыми лепестками, а он хохочет, как ошалевший грахан. – Ладно, давай сюда свою анкету. – Стой! Но младшенький успел сграбастать визор. – Так, это о тебе. Имя, пол, возраст, статус… ничего интересного. Увлечения. Братец, ты что написал? – Вышивание. Крестиком, – Нкрума попытался ухватить младшенького за хвост, но тот оказался на диво прыток. И хвост убрал вовремя, только кисточкой по носу щелкнул. – Мне и вправду нравится… – Это я знаю, что тебе нравится, но, поверь, это несерьезно. Вот ты хочешь, чтобы твоя будущая супруга с тобой считалась? Хочешь или нет? Нкрума тяжко вздохнул. – А кто будет считаться с существом, которое, уж прости меня, в свободное время крестиком вышивает? Это он зря. Вышивание успокаивало. Помогало сосредоточиться. Да и вообще расслабляло. И ничего-то зазорного в этом занятии Нкрума не видел. |