Книга Волчья Луна, страница 101 – Йен Макдональд

Его сердце колотится, его дыхание сбивчивое и неглубокое, но он забирается как можно глубже в расщелину между двумя газообменными бункерами. Воздух на вершине мира заметно разрежен. Вагнер дышит глубже, заряжая тело кислородом.

– Робсон Корта!

Вагнер зовет трижды, потом падает без сил, еле дыша. Голова пульсирует. Если б только гребаный пацан включил фамильяра… Но это Правило № 1 для тех, кто хочет исчезнуть: отключиться от сети. Вагнер отследил Робсона до крыши квадры Антареса с помощью замысловатого алгоритма распознавания образов и отслеживания пассивных следов.

– Робсон! Это я, Вагнер! – Он перезаряжает легкие и прибавляет: – Я один, Робсон. Только я. Клянусь.

Его голос эхом гуляет по титановому ландшафту верхушки Антареса. Вагнер всегда до жути боялся громких голосов – крика, шума. Громкие люди привлекают к себе внимание. Он волк, который не воет.

Он волк, который испуган до полусмерти и прячется от бездны в стальном закутке.

– Робсон! – И опять его голос трижды отражается от металлических поверхностей и раскатывается повсюду. Он ненавидит слышать себя со стороны.

– Вагнер.

Голос раздается так близко, что Вагнер дергается от неожиданности. Он резко отодвигается от пропасти, забиваясь глубже в свою нишу.

Сердце Вагнера сжимается от ужаса. Робсон стоит на десятисантиметровом выступе – ни перил, ни рукоятей. Мыски его ботинок для лазанья торчат над краем. Под ним два километра чистого воздуха. Между Вагнером и Робсоном – зазор в пять метров. Вагнер с тем же успехом может его пересечь, как и пустоту между Луной и Землей.

– Ты в порядке?

Мальчик выглядит ужасно. Шорты в пятнах и дырках. Один рукав его чересчур большой майки оторван и висит. Волосы – спутанная копна, почти дреды, кожа грязная, испещренная синяками и заживающими ссадинами. Он никогда не отличался плотным телосложением, но теперь совсем отощал. Вагнер видит его ключицы в широкой горловине майки. Глаза яркие, взгляд дикий.

– А ты?

– Да. Нет. Робсон, я должен тебе сказать – все хорошо.

– Я подрался с ботом, – сообщает Робсон. – Наверное, он просто делал обход, но у него были лезвия. Я его опрокинул. Он не понял, что я делаю. Это было как фокус. Он ударился о помост на сто пятнадцатом и развалился. Кусочки рассеяло от двадцатого до сорокового. Было предупреждение о мусоре, чтобы никто не поранился.

– Робсон, я пришел забрать тебя домой.

– Я туда не вернусь.

– Знаю. Амаль рассказалэ. Нэ тебя правда любит, просто, ну… наша любовь – она другая. Нэ сильно досталось, Робсон. Нэ пыталэсь защитить тебя.

– С нэ все в порядке?

– Выкарабкается. – Разорванная селезенка, тяжелые внутренние травмы. «У них был Железный Кулак», – сказалэ нэ Вагнеру, когда он пришел повидаться в медцентр. – Нэ пыталэсь тебя защитить.

– Знаю. Но я не могу быть как ты, Вагнер.

– Я теперь это понимаю. Мы не вернемся в дом стаи, обещаю.

– Что ты сделаешь?

– Буду с тобой.

– Тебе нужна стая. Ты без них не ты.

Сидя на помосте, втиснувшись в щель, куда едва помещается его тощая задница, прижав колени к груди и обхватив руками, чтобы заслониться от как можно большей части потрясающего и ужасающего зрелища, Вагнер Корта чувствует, как в его сердце появляется трещина.

– У меня будешь ты.

Робсон говорит:

– Ты побывал там, верно?

– Я видел вещи, в которые не мог поверить. Я видел вещи, которые никто раньше не видел и не должен был видеть. Я видел то, о чем никогда не расскажу.

И опять долгое молчание.

– Робсон, я должен тебе сказать – я столько всего там видел, и я испугался, но не так, как сейчас. Я в ужасе, Робсон. Я не могу здесь находиться. Такое чувство, что я умираю. Не знаю, смогу ли пошевелиться. Ты поможешь мне спуститься?

Вагнер не видит физических усилий, напряжения мышц или подготовки, но Робсон взмывает над бездной, протягивает руку и хватается за стойку. Он перелетает вдоль бункера газообменника, через щель, в которой съежился Вагнер, хватается за вторую стойку – и, кувыркнувшись, уверенно и красиво приземляется на ремонтный мостик.

Вагнер по этому мостику прополз на четвереньках. Робсон протягивает руку.

– Хватайся. Смотри только мне в глаза.

Вагнер чуть подается вперед. Мышцы его ноги онемели, его икрам нельзя доверять.

– Возьми меня за руку.

Вагнер тянется вперед. На миг кажется, что он падает, и перед ним открывается пропасть. Потом его рука оказывается в руке Робсона, и Вагнер понимает, что ни разу не коснулся этой руки, не обнял это тело. В этом теле – сила, мягкость и теплота. Упрямое сопротивление. Вагнер с трудом поднимается на ноги.

– Смотри на меня.

Он обходит второй газообменник, и вот перед ним выход на мостик.

– Ты в порядке?

– Могу подпрыгнуть.

– Только не над пропастью.

Вагнер, бледный и вспотевший, опирается на перила, тяжело дыша. Он трижды подавляет приступ рвоты, потом выпрямляется, но по-прежнему дышит с трудом.

– Идем. Первая остановка – баня. Ты воняешь, ирман.

Улыбка Робсона по-прежнему в силах остановить планету на орбите.

– Да ты и сам не благоухаешь свежестью, Лобинью.

* * *

Вагнер долго лежит в тусклом тепле парилки. Гладкий камень под его спиной, приятное покалывание пота, который выступает каплями и бежит, вытягивая усталость из глубины мышц. Звезды над ним – недвижные созвездия на куполе. Полная Земля – сине-белая мозаика.

Земля растет. Он это чувствует даже в недрах Луны. Он знает, что дело в таблетках, причиной всегда были таблетки – и его собственная физиология, его физиологические ритмы; так или иначе, он чувствует, не видя, что синий серп Земли стоит над Меридианом. Его тянет присоединиться к единству стаи. Он не может. У него ребенок. Лежа на каменной плите, окутанный теплом, Вагнер паникует. Не только в этот раз, но при каждом Восходе Земли он будет отделен от стаи. Он не знает, как это вынести. Он вынесет. Он должен. У него ребенок.

Сомбра звякает.

«Эй, я уже вышел».

Робсон сидит на табурете в чайном баре при бане. Он напечатал серую меланжевую майку, короткую, со спущенными плечами, и тренировочные штаны с лампасами. Рукава майки закатаны. Его волосы похожи на великолепный гриб-дождевик золотисто-каштанового цвета.

– Лучше пахну? – спрашивает Робсон, сияя.

– Эвкалипт, ментол. Можжевельник. Бергамот, немного сандалового дерева. – Еще раз нюхнуть. – И чуточку ладана.

– Откуда ты это знаешь?