Онлайн книга «Волчья Луна»
|
Лукасинью погружает указательный палец в муку, что еще не улеглась, и рисует линии вдоль каждой скулы. Линию через центр лба. Мазки муки на каждый сосок. И наконец белый круг на коричневой коже его чакры свадхиштхана. Творчество, секс, страсть, желание. Взаимодействие, отношение, сексуальная память. Он готов. – Будем печь. * * * Кремом он украшает ее. Мазок на горле, по одному на каждый сосок, на живот, пупок. Она останавливает его палец с кремом на полпути между остатками торта и своей вульвой. – Помечаешь кремом мои чакры? – говорит Абена Маану Асамоа. Лукасинью наклоняется и помещает каплю крема на капюшон ее клитора. Абена ахает от холода и дерзости. Она берет руку Лукасинью и обсасывает остатки крема с его пальцев. – И что же я теперь буду есть? – спрашивает Лукасинью, и Абена издает низкий, грязный смешок, а потом ерзает, предлагая ему свои груди. В ее горле слышится тихое рычание, когда он облизывает ее соски. – Анахата, манипура, свадхиштхана, – говорит Абена. Она нежно, твердо кладет руку Лукасинью на затылок и направляет его меж своих открывающихся бедер. – Муладхара. Оставь место для добавки. Он ждал за дверью, серебристый от мелкого дождя из системы орошения вертикального сада, пятнадцать минут. Вода конденсировалась и капала с коробки с тортом, которую он держал в руках. Вода окропляла и заставляла опуститься его высоко взбитую челку. Вода увлажняла его костюм от «Иссэй Миякэ» и пробиралась в складки. Вода бежала с каждого серебристого украшения, которое он продел сквозь отверстия в коже. Когда открылась дверь, за ней была Абена. – Лучше входи, пока не подхватил что-нибудь. Ему почудилось или она прятала улыбку? Абена попыталась проигнорировать торт, который он положил на шезлонг рядом с собой. Он попытался не заметить, что все ее товарищи по коллоквиуму исчезли. – Я сделал тебе торт. – По-твоему, это ответ на все вопросы? Ты просто идешь делаешь торт и все становится правильным? – В большинстве случаев. – Почему ты трахался с Аделайей Оладеле? – Я с ним не трахался. – Вы с ним занимались онанизмом… – Доведением до оргазма…. – Ну да, он классно доводит до оргазма. Все так говорят. – Легенда. Мне сказали, такое нельзя пропустить. И поскольку ты… – Я – что? – Ну, ты все время занята… – Не пытайся. Переводить стрелки. На меня. Не смей. Даже заикаться. Что ты занимался сексом с Аделайей Оладеле, потому что я работала. – Ладно. Но мы договорились. И ты согласилась. Никаких ограничений. Мы можем встречаться с другими людьми. – Потому что ты на этом настоял. – Я такой. Ты знала об этом прежде, чем мы сошлись. – Ты бы мог спросить, – сказала Абена. – Не возражаю ли я, чтобы ты устроил встречу с Аде. Я, может быть, захотела бы посмотреть. Парень с парнем, ну, ты понимаешь. Лукасинью так и не смог перестать удивляться тому, как его могла удивить Абена. Вечеринка в честь Лунного бега, прямо перед попыткой покушения на Рафу, когда она поместила особое пирсинг-украшение в мочку его уха и насладилась вкусом его крови. Свадьба, когда он воспользовался силой, сокрытой в том пирсинге, и предпочел защиту Асамоа браку с Денни Маккензи: Абена ждала его за герметичным стеклом на станции Тве. Когда пал Боа-Виста, она без колебаний надела скафандр и вышла с ним к поджидавшему кораблю ВТО, и весь полет держала его за руку. Она спустилась в лишенный света, пустой ад, который был когда-то его домом. Она была героиней, богиней, звездой. Он – дураком, который пек торты. – Можно скинуть с себя эти мокрые вещи? – Пока нет. И еще долго будет нельзя, сеньор. Знаю я тебя. Раз сверкнешь прессом и думаешь, что прощен. Но, возможно, я съем кусочек торта. Лукасинью открыл коробку. – Это ягодный торт со взбитыми сливками. – С какими ягодами? – Я знаю это слово только на португальском. – Скажи его. Он сказал. Абена закрыла глаза от удовольствия. Ей нравилась музыкальность португальского, на котором говорили Корта. – Клубника. Мне в самом деле нравится клубника. Определенно, я хочу кусочек твоего клубничного торта. – Со сливками. – Не наглей, Лукасинью. В кухонном пространстве – оно было намного больше того, что у тиа Лусики, но оказалось намного хуже оснащенным – он нарезал торт на кусочки, надеясь, что они достаточно маленькие, и приготовил мятный чай. – Ты дрожишь? Лукасинью кивает. От дождя он продрог до костей. – Давай снимем с тебя эти мокрые вещи. Тогда-то ему и пришла в голову отличная идея со взбитыми сливками. * * * После торта, игры и примирительного секса Абена улеглась в обнимку с Лукасинью, своим теплом изгоняя последние остатки холода из его костей. Ее холодное отсутствие его будит. Она забрала торт с собой. Лукасинью находит Абену сидящей со скрещенными ногами на полу общей комнаты, ссутулившейся от сосредоточенности. Она натянула мешковатую майку и шортики, собрала и подвязала волосы зеленой тканой лентой. Лукасинью подмечает, насколько чиста и сильна ее концентрация. Если бы он позволил Цзиньцзи соединиться с ее фамильяром, то увидел бы комнату, полной призраков и политиков – ее форум. Она объясняла, в чем суть: это группа увлеченных людей, которые изучают новые варианты будущего для всех. Лукасинью не может думать о вариантах будущего. Его собственное будущее с того места, где он есть, выглядит со всех сторон одинаковым и блеклым, как Море Спокойствия. Каждый час, который Абена проводит за пределами коллоквиума, она как будто безмолвно разговаривает со своими политическими друзьями. Разные вещи происходят, говорит она Лукасинью; там, на Земле. Корта не занимаются политикой. Они однажды попытались. Это их убило. Он кладет одну ладонь между лопатками Абены, другую – ей на поясницу, и выпрямляет ее спину. Абена вскрикивает от неожиданности. – У тебя осанка хуже не придумаешь. – Лука… Он любит, когда она называет его этим самым интимным семейным именем. – Возвращайся в постель. – Все еще продолжается. – «Горнило». – Число погибших достигло ста восьмидесяти восьми. Роберт Маккензи и Джейд Сунь пропали без вести. – Они сгорели. Я рад. – Форумы безумствуют. Рынки свихнулись. Я отслеживаю панические закупки на рынках гелия. – Тут Абена осознает, что сказал Лукасинью. – Ты рад? Люди умерли, Лука. |