Книга Волчья Луна, страница 69 – Йен Макдональд

– Прости. Нам надо попасть в Жуан-ди-Деус.

– Но мадринья Элис сказала, что мы должны сесть на поезд и поехать к Лусике.

– Анжинью, никто не сядет на поезд. Никакой поезд никуда не поедет. Мы сядем в БАЛТРАН и отправимся в Жуан-ди-Деус. Сестры присмотрят за нами. Цзиньцзи, переключись на инфракрасный.

«Прости, Лукасинью, но сеть в настоящее время недоступна».

Тьма, в которую погрузился Тве, делается еще гуще. Он ослеп.

– Цзиньцзи, – шепчет Лукасинью. – Нам надо попасть на станцию БАЛТРАНа.

«Я могу руководствоваться твоим последним положением согласно моим внутренним картам и средней длине твоего шага, – отвечает фамильяр. – Будет допуск на ошибку».

– Помоги мне.

«Сто двенадцать шагов прямо. Потом остановись».

Лукасинью не успевает сделать и шага, как его дергают за руку и вынуждают остановиться.

– Я не могу найти Луну.

Во тьме, среди шума и паники, Лукасинью не понимает, что говорит этот юный голосок на шаг позади него. С чего вдруг Луна не может найти Луну? Потом Лукасинью вспоминает: Луной зовут фамильяра девочки. Бабушка Адриана всегда поджимала губы и цокала языком по поводу такого зазнайства, ведь ее внучка выбрала в качестве оболочки фамильяра животное – синего мотылька «сатурния луна».

– Сеть отключилась, анжинью. Держись рядом со мной. Не отпускай мою руку. Я поведу нас туда, где светло и безопасно.

Сто двенадцать шагов, потом остановиться. Лукасинью делает шаг во тьме. «И раз, и два, и три, и четыре». Туннель теперь кажется более пустым – меньше столкновений, голоса звучат подальше, – но каждый раз, когда Лукасинью сталкивается с кем-нибудь, он останавливается и молча повторяет последнюю цифру в подсчете шагов. Во время пятой остановки Луна его перебивает:

– Почему мы все время останавливаемся?

Цифры уносятся прочь, словно бабочки на карнавале. Лукасинью борется с желанием заорать на кузину от досады.

– Луна! Я считаю шаги, и очень важно, чтобы ты мне не мешала. – Но цифры исчезли. По коже Лукасинью бегают мурашки от страха. Они потеряны во тьме.

«Восемьдесят пять», – говорит Цзиньцзи.

– Луна, хочешь помочь? – спрашивает Лукасинью. Он чувствует, как девочка кивает, по мгновенным сокращениям мышц в ее руке. – Давай превратим это в игру. Считай со мной. Восемьдесят шесть, восемьдесят семь…

Лукасинью понимает по движению воздуха на лице, что достиг перекрестка. Звуки разносятся по новым тропам. Он чувствует запахи – плесень, вода, гнилая листва; пот Тве. Воздух из глубин города холодит кожу. Обогрев отключился. Лукасинью не хочет думать об этом слишком долго.

«Поверни направо, девяносто градусов», – инструктирует Цзиньцзи.

– Не отпускай меня, – говорит Лукасинью, и рука Луны сжимается, но тут их поджидает опасность. Цзиньцзи легко может считать шаги, но поворот – куда более тонкое действие. Если неправильно измерить угол, он потеряет просчитанную тропу. Лукасинью поворачивает правую ступню и прижимает пятку к подъему другой стопы. Похоже, его ступни расположены под правильным углом. Он поворачивает левую ступню параллельно правой. Тяжело вздыхает.

– Ладно, Цзиньцзи.

«Двести восемь шагов, второй коридор».

Два коридора.

– Мы сейчас подойдем к стене, – сообщает Лукасинью и идет боком, пока пальцы его протянутой в сторону руки не касаются гладкого синтера. – Ты это чувствуешь? Протяни свою ручку. Поняла?

Тишина, потом Луна говорит:

– Ой, я кивнула – ну да, да.

– Считай со мной. Один, два, три…

На ста пяти шагах Луна резко останавливается и кричит:

– Огоньки!

Пальцы Лукасинью как будто лишены кожи, и он с трудом выносит необходимость касаться ими полированной стены. Они чувствительны и напряжены, как соски. Он пялится в кромешную тьму.

– Что ты видишь, Луна?

– Не вижу, – говорит она. – Я чувствую запах огоньков.

Теперь Лукасинью и сам улавливает слабый запах биоламп, отдающий то ли травой, то ли плесенью, и понимает.

– Они мертвые, Луна.

– Наверное, им просто нужна вода.

Лукасинью чувствует, как рука Луны вырывается из его хватки. Он следует за нею в неподсчитанную тьму. «Сделай два шага влево и вернись на свой маршрут», – приказывает Цзиньцзи. Лукасинью слышит шелест ткани и чувствует, как его тянут вниз. Понимая, что Луна приседает на корточки, он опускается рядом. Ничего не видно. Ни единого фотона.

– Я могу сделать так, что они заработают, – объявляет Луна. – Не смотри.

Лукасинью слышит шелест ткани, быстрое журчание, чувствует теплый запах мочи. От воскрешенных биоламп разливается теплое зеленое свечение. Света едва хватает, чтобы различать очертания, но он становится ярче с каждой секундой, пока бактерии питаются мочой Луны. Это уличный храм Йеманжи; миниатюрная 3D-печатная икона, окруженная гало биоламп, приклеенных к полу и стенам. Свет теперь достаточно силен, чтобы Лукасинью различил два перекрестка, описанных Цзиньцзи, и труп, лежащий у стены между ними. Он бы споткнулся об это мертвое тело, растянулся во весь рост и заблудился во тьме.

– Вот. – Луна отлепляет биолампы горстями и вручает Лукасинью. В его руках они влажные и теплые. Он едва не роняет их от отвращения. Луна недовольно поджимает губы. – Надо так. – Она приклеивает маленькие, сплюснутые огоньки ко лбу, плечам и запястьям.

– Это же рубашка «Малихини»! – протестует Лукасинью.

– Что от дизайнера пришло, то в депринтер ушло, – объявляет Луна.

– Кто тебя такому научил?

– Мадринья Элис.

Держась за руки, они обходят труп подальше, потом направляются в указанный коридор. Туннель содрогается от звуков наверху, где на поверхности медленно движется что-то тяжелое. Обманчивые ветра Тве приносят обрывки фраз, металлический звон, крики, гулкий ритмичный шум. Здесь налево, по рампе наверх, по изгибающейся периферийной дороге. Поворот направо едва не выводит их к толпе, которая суетится во тьме коридора. Луна резко разворачивается.

– Они могут увидеть наши огоньки! – шипит она. Лукасинью поворачивается, прячет свой свет.

– Они между нами и БАЛТРАНом.

– Обратно на 25-й уровень, вверх по лестнице – там есть старый туннель, ведущий к БАЛТРАНу, – говорит Луна. – Ты большой, но должен поместиться.

– Откуда ты это знаешь?

– Я знаю все хитрые пути, – сообщает девочка.

При свете дня Лукасинью проскользнул бы без особых усилий вокруг, под или над торчащими механизмами и старыми сырыми камнями, которыми изобилует «хитрый путь» Луны, но поскольку его тело – единственный источник света, он не знает, долго ли будет длиться этот туннель и какие сюрпризы его ждут, насколько они велики или невелики. Его охватывает паника. Ужас от того, что он окажется в ловушке во тьме, что биолампы погаснут, моргнут и умрут: он не сможет ничего увидеть, не сможет пошевелиться. Над ним мегатонны камня, и где-то внизу – далекое сердце Луны.