Книга Агрессия. Рассекреченные документы службы внешней разведки Российской Федерации 1939-1941, страница 30 – Лев Соцков

Женевьева Табуи добавляет:

«Поэтому будет трудно побудить СССР вмешаться в дела Европы, тем более что совершенно ясно, что Париж и Лондон рассматривают франко-советский пакт как средство, направленное в их пользу, но они не проявляют готовности привести его в действие, в случае если бы Германия напала на СССР, что, впрочем, кажется для всех совершенно невероятным».

Г-н Марсель Дэа (из союза республ. соц.), прежний министр, по-видимому, подтверждает это последнее утверждение, поскольку он пишет в «Пари Суар» от 18-го января:

«Французские массы, отказавшиеся воевать за чехов, не согласятся воевать за поляков или румын. Тем более их мало беспокоит, что в один прекрасный день они окажутся связанными каким-либо пактом с советской судьбой»

.

Судя по выступлениям ораторов в Палате, во время обсуждения вопроса внешней политики проявились следующие тенденции:

1. Тенденция к пересмотру франко-советского пакта.

Это тенденция значительной части левых радикалов и социалистов.

Г. Дешизо заявил, что он не верит в возможность отказа от франко-советского и франко-польского пактов, но что он считает необходимым точно определить их значение.

По украинскому вопросу он добавил:

«Надо знать, что будет предпринято или не будет предпринято в случае, если разразится конфликт».

2. Тенденция к более или менее резкой отмене, выраженная г-ном Жаном Монтиньи (из франко-германского комитета), так называемого радикала, при аплодисментах правых.

Вот выступление г-на Монтиньи: «Каково настоящее состояние обязательств Франции?

В отношении Чехословакии? Увы, обстоятельства нас уже освободили от обязательств.

В отношении Румынии и Югославии?

Наши пакты с этими двумя странами обуславливают лишь наблюдение. Если одна из двух договаривающихся сторон является жертвой агрессии, другая имеет право сговариваться с ней. Эти условия предоставляют свободу действий, которая мне представляется достаточной.

С Польшей и СССР у нас заключены пакты, в которых имеются относительно более ясные обязательства. Но эти обязательства, в остальном различные, имеют общий характер: они были приняты в рамках пакта Лиги Наций, и была буквально применена ст.16, т. е. та статья, на основании которой в пакте вытекают основы коллективной безопасности.

Коллективная безопасность, реальное применение ст.16 — это основа всех обязательств, о которых мы договорились в этих пактах.

Поскольку вся структура рухнула, мы скажем: к несчастью, верите ли вы, что при такой катастрофе могла сохраниться прочность пактов?»

Затем г. Монтиньи напомнил о заявлениях, сделанных г-ном Жоржем Боннэ на съезде в Марселе.

«Когда г. Боннэ вызвал в памяти свои воспоминания члена кабинета 1925 г., который подписал Локарнское соглашение и пакты с Польшей и Чехословакией, он сказал:

«Что мы поняли, чего мы хотели, что мы предвидели? Разве в тот момент, когда весь мир начал колебаться, Франция зашаталась бы раньше всех».

Иначе говоря, всеми взятыми на себя обязательствами мы обязались быть первыми у заставы, быть первыми у бойницы, но не быть там в одиночестве.

Начиная с того времени, когда доказано, что коллективная безопасность статьи шестнадцатой впадает в летаргию, неизбежно, что наши обязательства теряют силу или, во всяком случае, становятся условными.

Не только три большие державы из семи остались в одиночестве в Женеве, но некоторые значительные страны, объединившиеся в так называемую группу Осло, заявили на последнем заседании Лиги Наций, что в силу происшедших изменений они считают, что обязательства ст. 16-й, касающиеся коллективной безопасности, стали факультативными. Лига Наций не протестовала и ловкой уловкой, которую юристы оценят, если не составила акта, то, во всяком случае, зарегистрировала».

Затем т. Монтиньи последовательно проанализировал два договора, подписанные с Польшей, затем франко-советский пакт.

Он заявил:

«Я считаю, что было бы честно и политически возможно, чтобы правительство и парламент констатировали бы такое положение и заявили бы, что все эти обязательства в отношении Польши и СССР, основанные на ст. 16, являются недействительными или, во всяком случае, относительными. В обоих случаях Франция получает с точки зрения юридической и моральной такую свободу действий, о которой она не сможет сказать заранее, что она не знает, как ее использовать.

В отношении ратифицированного три года тому назад договора с СССР в протоколе подписания уточняется, что возможное обязательство Франции находится в зависимости от двух совещаний: Совета Лиги Наций и сторон, подписавших Локарнский договор.

Юридически Локарнский договор еще существует. Франция заинтересована поддержать эту систему, поскольку в существовании Локарнского договора находится юридическая база английского обязательства о помощи Франции, обязательства, которое мы, впрочем, признали взаимным.

Итак, Локарно еще существует. В случае если бы затронутый мною вопрос возник в отношении пакта с СССР, следовало бы прежде всего обратиться в Совет Лиги Наций. Затем обратиться к поручителям Локарно, т. е. Англии и Италии».

Поэтому г. Монтиньи заключил свое выступление срочной необходимостью применить франко-советский пакт к создавшемуся юридическому и международному положению.

Наконец, третья тенденция: переработка пакта в военный союз. Эта тенденция была развита Анри Кериллисом с его обычными аргументами.

Он также упомянул о заявлениях Жоржа Боннэ на съезде в Марселе.

«На съезде в Марселе Вы, господин министр иностранных дел, употребили одно, особенно разоблачающее, выражение. Вы говорили не о «восточных союзах», Франции, а о «восточных дружбах». Во внешней политике или, короче говоря, в политике этот термин «дружбы» не может говорить много. Но весь мир понял. Политические деятели и газеты, которые Вас самым шумным образом одобряют и которые считают, что они отражают Вашу мысль, взяли на себя заботу нас просветить. Г. Монтиньи это сделал в начале заседания с большим прямодушием, очень талантливо и с совершенной ясностью.

Восточные союзы, соединение французских и славянских сил, это существенное условие европейского равновесия, т. е. само существование не только восточных и западных стран, но и маленьких стран.

Уничтожить наши восточные союзы, это значит уничтожить клещи, которые в течение пяти столетий сдерживают германскую угрозу. Это значит разбить инструмент, которым мы всякий раз побеждали, когда держали его в руках, при Филиппе-Августе, Ришелье, Людовике XIV, Людовике XV и в 1914 году. Инструмент, без которого мы были всегда побеждены, когда его не было в наших руках: при Наполеоне I, в 1814 и 1815 гг., при Наполеоне III и в 1870 г.

Я знаю, что, когда произносят слова «восточные союзы», многие среди вас думают с ужасом о советской России.