Онлайн книга «Прыгун»
|
— Как тебя зовут? — Аля. Малевич Аля. — Почему ударение на «я»? — Потому что так оно и есть. — А я — Родион, и меня надо любить, как родину. — Поддразнивая ее, я так же переставил ударения в слогах. — Ты давно тут? «...мог ли тебя я не заметить...» — Только пришла. Меня, как и тебя, принес дождь. — А точка соприкосновения. она есть всегда или только сейчас? «…или только в случае определенной связи — эмоциональной либо...» — Всегда, только о ней мало кто знает, да и обнаружить ее нелегко. Люди ведь большую часть времени проводят в той или иной степени динамики, а если и сталкиваются, то не успевают понять, списывают на «показалось» и забывают. «...какое сложное мозгоустройство…» — А какая польза от этой точки? «...есть же в ней внутренний смысл...» — С ее помощью люди иногда находят друг друга. Кроме того, если научиться ее ловить, можешь читать голову человека, как книгу. Правда, есть нюанс — ее очень трудно удержать, поэтому ты обычно видишь клочки чьих-то мыслей. — Девушка выглядела очень серьезной, если не считать нервный уголок рта. — Допустим, ты сейчас пытаешься понять, где ты меня видел. «...странное ощущение наготы...» — Знаешь, я будто и вижу тебя, и не могу запечатлеть твой образ в памяти. Кажется, я знаю тебя, но не знаю — откуда. — Тьма и неон — лучшие пластические хирурги. С помощью твоей эйфории они сейчас рисуют то, что ты хочешь видеть. «...кто ты?..» — Мне приходила эта мысль в голову. Есть еще третий хирург — абсент. «...ты украла ее оттуда?..» — Должна была, ведь это очевидно. — Так я тебя знаю? «...не умничай, детка…» — Нет. — Ты говоришь, словно не уверена. «...я слышу, как тренькают хрусталики лжи в твоем голосе...» — Наверное, это ложная память. «...так ли это?..» — У тебя очень красивый голос, я не знаю его, но как будто я знаю твои интонации. «...твоя манера складывать слова, окуная фразы в ванночки эмоций...» — Это сложная манера знакомства? — Я пугаю тебя? «...теперь будет такой...» — Нет. Я сама способна напугать кого угодно. — И я не из пугливых. «...ибо я знал самую жуткую из женщин...» — Знаю. — Так ты знаешь меня? «...не много ли ты знаешь или пытаешься сделать вид, что знаешь?..» — Нет. Но я знаю твой социотип. — И что же это за социотип? «...самому любопытно...» — Мой тип мужчины. — Приятно. Может, пойдем на пляж? Хочется запомнить тебя, кажется, свет в этом поможет. Я мог бы взять немного абсента, мы могли бы поговорить. Люблю говорить на самые разные темы. «...и очень люблю, когда меня целуют в шею...» — Абсент. Интересный выбор. — Как вижу, в нем я не одинок. «...и над твоей головкой вьются эльфы…» — Симпатизирую я цвету. — Идем? «...и сменим этот шум на шепот моря...» — Зачем? — Диалога ради. Не более того. «...а по камням твои чернильные я расплескаю пряди...» — А кто тебе сказал, что я нуждаюсь в диалоге? — Желания, которым изумрудный цвет присущ, известны мне, поэтому тебя зову я в сторону песка, и пусть вода нам лижет ноги. — Так запустился код, которым я легко настроил ее голову на нужные мне желания. Аля протянула свои пальцы. Берясь за кончики их, я ощутил холод, идущий из глубины ее, от самых пяток, погруженных в минималистские вьетнамки. Посредством алкогольного облака, в цепкие объятия которого она была глубоко инкрустирована, я видел ее нетрезвую ауру. Она повисла у меня на руках. За несколько секунд я успел внимательно покопаться в поле ее внешности, насколько это позволили ее непроглядно-черные очки и отбрасывающий тень диск соломенной шляпы. Я не узнавал ее, но странное ощущение старого знакомства не уходило. — Ты красивая, — почти машинально сказал я. В этот момент мне казалось, что сейчас, когда я поддерживаю ее за талию, мы вращаемся вокруг своей оси вопреки законам гравитации. «...ты красивая, Малевич…» Я купил еще бутылку абсента, зеленую и таинственную. Придерживая спутницу, которая была уже далеко впереди погружения в изумрудный мир, я вывел наши тела на пляж. Мгновенно стемнело. Вместо шести вечера в секунду наступила полночь. Вокруг престранно никого не оказалось, любимый бар неожиданно отдалился на сотню метров, а впереди волнующе задышало море. Взгляд мой привлекло небо: на его чернильной сущности в режиме реального времени появлялись звезды. Я с легкостью распознал несколько созвездий, некоторые из них могли быть известны даже астрологической общественности. — Мистика, — охарактеризовал я происходящее, закатывая ее льняные брюки до колен. — Скидывай тапочки! Малевич будто ничего не заметила. Сбросила вьетнамки и побрела в сторону, словно намеревалась на этой ноте прекратить наше общение. Я не стал вмешиваться, двигаясь чуть поодаль. Пуская себе за спину никотиновые шлейфы, прекрасно зная — чуть агрессивное незнание собственного «хочу» быстро сменится принятием любого дружелюбного сценария. Аля вскоре устала, непослушное тело накренилось, и она села на гальку, в трех шагах от воды. Сбросила шляпу, но осталась в огромных очках, под которыми маскировалось интригой ее аккуратное лицо. Волосы сажными колечками рассыпались по плечам, она была отличительнобледной в загорелой галактике. Босые стопы салфеточного цвета машинально играли с мелкими камешками, захватывая пальцами их и отпуская. У нее имелась ярко-коричневая родинка, замечательно посаженная чуть ниже левой линзы ее загадочных очков. Это была необычная деталь, и она обладала гипнотическим эффектом. Уловив ее, я понял, что оставшаяся целостность окружения исполнена в черно-белых тонах, тогда как единственный иной цвет на этой палитре мгновения — ее родинка. Стало ли так сию секунду либо было издавна, выяснить оказалось проблематично. Треснуло кольцо крышки, и зеленый джинн выбрался на волю. Аля улыбалась мне странной улыбкой. Чувствуя это профилем, я пытался расшифровать ее рот. Но улыбка могла означать что угодно. Высоко в темноте человеческим голосом вопила чайка, казалось, что я разбираю отдельные слова. |