Онлайн книга «Прыгун»
|
Потом забытье, длящееся неопределенное время. Вот веки вновь приобретают силу. Создается ощущение, что это самое сильное, что есть сейчас в организме Родика. С шумом они распахиваются, и он оказывается на все той же кровати, замечательной полуторке, до головы накрытый черным блестящим покрывалом. Оно огромное, и большая его часть стелется по полу. Белый потолок полнится голографическими розами, настолько розовыми, что от них начинают слезиться глаза. Родик пытается пошевелиться, чтобы стряхнуть наваждение, и чувствует сплошную обжигающую пощечину боли. Покрывало чуть сползает, и ниже шеи обнаруживается бинт, еще ниже — гипс, гипс в самом низу, забинтованные пальцы рук, каждый забинтован отдельно. Но дышится удивительно свободно, нет нездоровых пений и страшной музыки. В остальном — ничего удивительного, по крайней мере для собственного разума. Родик озирается, словно восстанавливая в памяти комнату, где, как кажется, не был некоторое время. Ничего не изменилось, даже кот на том же месте. Но в одном из углов комнаты, совершенно неприметно, даже если вглядываться, стоит человек. Одетый в черный халат, на вид из того же материала, что покрывало, неопределенного пола, с белой маской на лице, выражение которой отсутствует — ведь у нее нет мимики. Тем не менее кажется, что это проекция лица, которое спрятано под маской. И черты этого лица слишком мелкие, чтобы быть правильными. Маска смотрит на него. Родик пристально вглядывается в маску. «…кто ты?» «...» «...ты не слышишь меня?» — Кто ты? — спрашивает он, наконец осмыслив, что это может продолжаться вечно. — Есть разница? — вопросом на вопрос отвечает маска, но яснее от этого не становится. Голос звонкий и чуть грубее женского, но нежнее мужского. — Как зовут тебя? — спрашивает Родик. Сейчас он пытается понять, не грезится ли ему человек в маске. «...я же должен называть тебя как-то, раз уж ты здесь...» — Шиза, — отвечает маска сквозь короткую паузу. — Можешь называть меня так. — Ты — это я? — высказывает предположение Родик, пытаясь приподняться, и морщится от боли. «…неужели я столкнулся лицом к лицу с собственной шизофренией?» — С чего бы это? — фыркает маска. — Но ты — часть меня? — предполагает Родик. «...или нет?» — Определенно нет. — Маска не согласна. — Может, позже, но не факт. — Уже легче, — вздыхает самоубийца, в бессилии откидываясь на подушки. Они большие и очень глубокие. — В чем легкость? — Маска покидает свой угол и медленно плывет по комнате, мимо книжной полки, мимо кровати, мимо насекомоподобных бра. К пустому месту на стене, где логично смотрелась бы картинка. — В том, что ты не часть меня, — объясняет Родик. — У тебя странное имя. «...оно пугает меня...» — Это псевдоним, — отвечает маска, поворачиваясь к Родику личиной. — А значит. ничего не значит. Я хочу выпить. Хочешь выпить? — У меня ничего нет, — покопался в памяти наш герой. Маска молчит. Она поднимает небольшую белую ладонь и проводит ею вдоль стены. Тут же водянистого цвета обои в том месте отслаиваются, открывается скрытая в стене ниша, а на месте отслоения оказывается полочка. Приподнявшийся сквозь боль Родик видит радужный блеск бутылок. — Скрытые запасы кое-кого, — поясняет маска, звеня посудой. — Какого ты пола? — спрашивает Родик. Этот вопрос ему кажется исполненным первостепенной важности. Он пытливо копается в фигуре маски, дабы вычислить самостоятельно, если она не захочет разоблачаться. Маска не отвечает. Она наливает нечто из коричневой бутылки в два низких, но широких стакана, ставит сосуд обратно в стену и медленно поворачивается. Берется за полы халата и туго натягивает его на собственном теле. Отчетливо проступают широкие бедра и выпуклости в известных местах. — Еще есть вопросы? — спрашивает маска. — Я знаю тебя? — Родику начинает нравиться эта игра. «…Сашка?» — Нет, — уверенно отвечает маска. — Но теперь будешь знать. — Ты покажешь мне свое лицо? — Родик наблюдает, как незнакомка берет стаканы и медленно, но неумолимо двигается в его сторону. Однако «сашконометр» молчит. — Может быть, — отвечает маска. — Но не обязательно. Она садится на край кровати в ногах Родика и протягивает ему посудину с занятно колышущейся там медной субстанцией. Он видит, что у маски очень красивые руки, или по крайней мере ему кажется так. — От чего это зависит, Шиза? «…любопытно, как называть тебя ласково…» — Понравишься ты мне или нет, — улыбается маска, до того неподвижная. — От чего это обычно зависит? — Что мы пьем? ".могу ли я доверять тебе?..» — Это конопляное пиво, — отвечает она, и опять улыбается. Вначале они выпивают все конопляное пиво, которое вмещает таинственный бар в комнате самоубийцы. Потом принимаются за шампанское, затем иссушают виски. Настает черед мартини, и, когда оно вполне логично заканчивается, принимают к сведению коньяк. Следом в баре умирают все соки. И после всего этого приходит жуткое нечеловеческое похмелье. В тот момент Родик уже лишается части гипса и бинтов, которые разлетаются сами собой в пьяных бдениях. В подсознании погибают болевые эффекты, но голова саднит ужасно — мозг мелкой дрожью бьется о стенки черепной коробки. Маска спит рядом. Ее лицо всегда безмятежно, халата на ней нет, а если быть более точным — она нага. Пьяные феерии привели к естественному результату сближения полов, а в этом случае произошло слияние всех трех — горизонтального, мужского и женского. Черная блестящая ткань растерзана на куски, а цвет кожи молодого тела слился с цветом маски, которую она отказалась снимать. — Отдайся, — сказал он ей одно слово в предопределенный момент, и она отдалась. — Забавно, — сказал Родик уже после того, как общий электрический разряд всколыхнул их мускулы и разум и на смену этому пришел этап бессилия и неги. — Маска настолько хорошо подобрана по цвету, что смотрится частью тебя… — Она и есть часть меня, — ответила маска, стремясь уклониться от диалогов — в сон. — В каком смысле? — шепчет ей на ухо Родик, не в силах забыть, как попробовал он убрать этот загадочный атрибут во время любви, но как не поддался он, даже не выдал места, где материал единится с кожей. — Все мы носим маски, — сквозь сон произносит незнакомка. — В той или иной степени. — Бывают моменты, когда нужно показывать настоящее лицо, — говорит самоубийца, но ему не отвечают. |