Книга Теория государства с комментариями и объяснениями, страница 87 – Платон

Делить добродетель на виды – это значит низводить ее на степень добродетелей юридических. О таких-то добродетелях и говорит здесь Менон. Но и политическое общество, управляющееся законами, не только не признает добродетелью самоуправство или стремление вредить врагам, но еще наказывает за подобные поступки. Из этого видно, насколько бессильно было гражданское законодательство во времена Горгиаса и подобных ему софистов, внушавших публично неуважение к отечественным постановлениям.

Софисты (умельцы, изобретатели, мудрецы) – древнегреческие платные преподаватели красноречия. Изначально термин «софист» служил для обозначения искусного или мудрого человека, однако уже в древности приобрел уничижительное значение. Софисты вызывали негативное к себе отношение своей критикой традиционных представлений о богах, обычаях и моральных нормах, а также заявлениями о том, что они могут научить любого, как превратить неубедительные доводы в убедительные.

СОКРАТ. Видно же я очень счастлив, когда, ища одной добродетели, нашел их у тебя в запасе целый рой. Однако же если бы мне вздумалось, выдерживая это самое подобие, спросить тебя о природе пчелы, что такое она, а ты сказал бы, что их много и они разнообразны, то какой бы дал ответ на следующий вопрос: в том ли отношении ты приписываешь пчелам многочисленность, разнообразие и взаимное различие, что они пчелы? Или различие их зависит не от этого, а от чего-нибудь иного, например, от красоты, величины и других подобных свойств? Скажи, как отвечал бы ты на это?

МЕНОН. Я отвечал бы, что они, как пчелы, ничем не отличаются одна от другой.

СОКРАТ. Но если бы потом я спросил тебя: скажи же мне, Менон, то самое, чем пчелы не отличаются одна от другой, или в чем все они одно и тоже? Мог ли бы ты как-нибудь отвечать мне на это?

МЕНОН. Мог бы.

СОКРАТ. Вот так-то и о добродетелях: хотя их много, и они разнообразны, однако же все составляют, конечно, один род, по которому называются добродетелями, и на который хорошо бы смотреть тому, кто своим ответом на вопрос хочет определить существо добродетели. Или ты не понимаешь, о чем я говорю?

МЕНОН. Кажется, понимаю. Впрочем, вопрос твой все еще не так ясен в моем сознании, как бы мне хотелось.

СОКРАТ. Но только ли добродетель, Менон, ты почитаешь – иною у мужчины, иною у женщины и иною у других, или таким же образом думаешь и о здоровье, и о величине, и о силе? То есть иное ли, по твоему мнению, здоровье у мужчины, а иное у женщины? Или по роду оно везде то же самое – и у мужщины, и у женщины, и у каждого, лишь бы только было здоровье?

МЕНОН. Мне кажется, здоровье – одно и у мужщины, и у женщины.

СОКРАТ. Следовательно, и величина и сила? То есть ежели женщина сильна, то она сильна тем же самым родом, тою же самою силою. Заметь, когда я говорю: тою же самою силою, то силу, в смысле силы, нахожу безразличною, мужчине ли она принадлежит или женщине. А ты, может быть, почитаешь ее различною?

МЕНОН. Нет.

СОКРАТ. Но добродетель, в смысле добродетели, различается ли чем-нибудь – дитяти ли она принадлежит или старику, женщине или мужчине?

МЕНОН. Мне как-то представляется, Сократ, что добродетель не походит на все это.

СОКРАТ. Однако же, не говорил ли ты, что хорошо управлять республикой есть добродетель мужчины, а домом – добродетель женщины?

МЕНОН. Говорил.

СОКРАТ. Но тот может ли править республикой, домом или чем другим хорошо, кто не умеет править рассудительно и справедливо?

МЕНОН. Конечно, не может.

СОКРАТ. А кто правит рассудительно и справедливо, тот правит рассудительностью и справедливостью?

МЕНОН. Необходимо.

СОКРАТ. Следовательно, рассудительность и справедливость равно нужна обоим – и мужчине, и женщине, если они хотят быть добрыми.

МЕНОН. Кажется.

СОКРАТ. Что же далее? Дитя и старик, положим, дерзкие и несправедливые, могут ли быть добрыми?

МЕНОН. Нет.

СОКРАТ. А рассудительные и справедливые?

МЕНОН. Могут.

СОКРАТ. Итак, все люди добры одинаким образом, потому что бывают добрыми при одних и тех же условиях.

МЕНОН. Кажется.

СОКРАТ. Если бы то есть добродетель их была не одна и та же, то они были бы добры не одинаким образом.

МЕНОН. Конечно.

СОКРАТ. А когда добродетель у всех одна и та же, то постарайся сказать и припомнить, что такое она, по мнению Горгиаса и твоему собственному.

Согласно Платону, добродетель не бывает только мужская или женская, возрастная или сословная, связанная с тем или иным положением человека или с его профессией.

МЕНОН. Что другое, как не умение управлять людьми, если ты ищешь чего-то одного во всем?

СОКРАТ. Да, ищу-таки. Но ужели и дитяти и рабу, Менон, свойственна эта самая добродетель управлять господином? Не думаешь ли, что и раб есть правитель?

МЕНОН. Отнюдь не думаю, Сократ.

СОКРАТ. Да и не сообразно было бы, почтеннейший. И то еще смотри: дело управления ты называешь способностью; – не нужно ли присоединить к этому: управления справедливого, а не несправедливого?

МЕНОН. Конечно, нужно, Сократ, потому что справедливость есть добродетель.

СОКРАТ. Но добродетель ли она, Менон, или некоторая добродетель?

МЕНОН. Как это?

СОКРАТ. Как и другое что-нибудь. Например, говоря о круглоте, я мог бы, если угодно, назвать ее некоторою фигурою, а не просто фигурою, и назвал бы некоторою – потому, что есть и иные фигуры.

МЕНОН. Ты говоришь верно. Я и сам допускаю не одну справедливость, но и иные добродетели.

СОКРАТ. Скажи же, какие именно? Вот я готов перечесть тебе все фигуры, если прикажешь: перечти же и ты мне все добродетели.

МЕНОН. По моему мнению, добродетели суть: мужество, рассудительность, мудрость, великолепие и множество других.

Великолепие – это добродетель софистов. По-видимому, это соответствовало бы нашему педантству или способности, как говорится, «пускать пыль в глаза».