Книга Опрокинутый мир, страница 64 – Кристофер Прист

– А вы не сердитесь на меня, что я испугал вас?

– Вы кому-нибудь говорили обо мне?

– О том, что вы с Земли? Нет.

– Очень хорошо. И не надо говорить.

– Так вы действительно с Планеты Земля? – спросил он, помолчав.

– Да, только мне не нравится, что вы истолковываете это именно так. Я с Земли, и вы тоже. Тут какое-то огромное недоразумение.

– Мой бог, вы снова за свое. – Он был выше Элизабет на девять дюймов и смотрел на нее сверху вниз. – Здесь вы выглядите совсем по-другому. Но зачем вы записались в переселенки?

– Не могла придумать другого способа проникнуть в Город.

– Я бы взял вас с собой. – Он огляделся по сторонам. – Вы подружились здесь с кем-нибудь из мужчин… вы понимаете?..

– Понимаю, но нет, этого не было.

– И не надо. – Он все время озирался через плечо. – Вам дали комнату? Нам было бы там гораздо удобнее…

Очутившись в комнатушке, она заперла дверь: стены были тонюсенькие, но создавалась хотя бы видимость уединения. Интересно, ему-то какой резон осторожничать? Отчего он не захотел разговаривать в зале? Она присела на стул, Гельвард опустился на край кровати.

– Я прочла Дистейна, – сказала Элизабет. – Увлекательный документ. И я где-то слышала это имя. Кто он такой?

– Основатель Города.

– Это-то я поняла. Но он был известен чем-то еще.

Гельвард ответил ей недоуменным взглядом, потом спросил:

– А то, что вы прочли? Вы поняли то, что прочли?

– Более или менее. Он был очень одинок. И он заблуждался.

– Заблуждался? В чем?

– Во всем, что касается Города и окружающих нас опасностей. Он считал, что вас каким-то образом забросило на другую планету.

– Но это так и есть!

Элизабет покачала головой:

– Вы никогда не покидали Землю, Гельвард. И сейчас, сию минуту, когда мы говорим с вами, мы оба на Земле.

Он весь задергался, заломив в отчаянии руки.

– Вы ошибаетесь! Не знаю, как это может быть, но вы ошибаетесь! Что бы вы ни говорили, Дистейн написал правду. Мы на другой планете.

Элизабет попыталась подойти к делу с иной стороны:

– Тогда, у реки… вы нарисовали над моей головой солнце. Солнце гиперболической формы. Вы видите его именно таким? А меня вы изобразили слишком худой и высокой. Опять-таки потому, что вы меня такой и увидели?

– Не я вижу солнце таким, а оно такое и есть. И таков же весь этот мир. А вас… вас я нарисовал такой, какой вы были тогда. Мы же встретились далеко на север от Города. А теперь… Нет, этого не объяснишь – слишком сложно.

– А вы попробуйте.

– Не стану и пробовать.

– Ну, не хотите – не надо. А знаете, каким вижу солнце я? Самым обычным, круглым, сферическим – выберите термин по вкусу. Разве вам невдомек, что наш мир таков, каким мы его воспринимаем? Ваши органы чувств обманывают вас. Не знаю почему, но обманывают… и с Дистейном было то же самое.

– Лиз, это не обман чувств. Я не просто видел, не просто воспринимал – я жил в этом мире. Как бы вы ни разуверяли меня, для меня он реален. И я не один. Большинство жителей города знают то же, что знаю я. Наши знания восходят к Дистейну, потому что он был здесь с самого начала. И если мы не погибли за столько лет, то лишь благодаря этим знаниям. Эти знания – опора всему, они сохраняют нам жизнь, без них мы не понимали бы, что Город должен перемещаться…

Элизабет попыталась что-то сказать, но он продолжал:

– Лиз, после того как мы расстались тогда, мне надо было подумать. Я поехал на север, еще дальше на север. И обнаружил такое… такую преграду, такой вызов нашей способности уцелеть в этом мире, с каким мы не сталкивались никогда прежде. Встреча с вами была – не умею выразить – подарком, какого я не ожидал. Но она косвенно повлекла за собой открытие еще большего значения.

– Что же это за открытие?

– Не могу вам сказать.

– Почему?

– Я не вправе говорить о нем ни с кем, кроме членов Совета. Они наложили пока запрет на распространение информации. Если новость станет всеобщим достоянием, не миновать беды.

– Какой беды?

– Вы слышали о терминаторах?

– Слышала, хоть и не знаю толком, кто это такие.

– Ну, как бы объяснить… Это те, кто хочет заставить Город остановиться. Если новость дойдет до них, поднимется страшная кутерьма. Город только-только оправился после тяжких потрясений, и навигаторы отнюдь не жаждут нового кризиса.

Элизабет смотрела на него молча, не находя слов. Неожиданно она увидела себя и всю ситуацию в новом свете. Судьба поставила ее как бы на стыке двух реальностей: ее собственной, привычной с детства, и реальности Гельварда. И как бы ни сблизились эти две реальности, им не сомкнуться. Подобно кривой, что вычертил Дистейн, выражая свое восприятие мира: чем ближе Элизабет подступала к Гельварду, тем стремительнее от него удалялась. Угораздило же ее впутаться в трагедию, где одна логика пасовала перед лицом другой, – и найти выход оказывалось ей не по силам.

Гельвард был несомненно искренен, сам факт существования Города и его обитателей совершенно неоспорим, но теории, на которых они строили всю свою жизнь, более чем странны, и главное – непреодолимым оставалось основное противоречие: Город и горожане никогда не покидали Землю. Элизабет видела одно, Гельвард утверждал другое, и переубедить его было невозможно. А стать на его точку зрения тем более. Любая попытка сомкнуть реальности, совместить несовместимое вела в тупик.

– Я собираюсь завтра уехать из Города, – сказала Элизабет.

– Поехали вместе. Мне как раз предстоит поездка на север.

– Ничего не получится, мне надо вернуться в селение.

– В то самое, откуда привезли женщин?

– Да.

– Это по пути. Я достану вам лошадь.

Новое противоречие: селение лежало на юго-западе от Города.

– Зачем вы пожаловали к нам в Город, Лиз? Вы же не из местных…

– Хотела повидать вас.

– Зачем?

– Сама толком не знаю. Вы напугали меня, но я встретила еще и ваших коллег, вступивших в переговоры с селянами. Хотелось выяснить, что происходит. Лучше бы я не ввязывалась в эту историю. Честно говоря, я и сейчас вас боюсь.

– Я же сейчас смирный…

Она рассмеялась – и поняла, что смеется впервые с того дня, как прибыла в Город.

– Да нет, – сказала она, – тут дело не в вас. Все, что я принимала как само собой разумеющееся, здесь, в Городе, выглядит иначе. И не мелочи, а самые важные понятия, например цель жизни. Вы все здесь такие целеустремленные, словно Город – средоточие всей человеческой цивилизации. А это не так. Для человека на свете есть множество дел, и стремление выжить – не единственная цель существования, и даже не главная. Вы поставили себе задачей выжить любой ценой. Мне же, Гельвард, довелось побывать во многих других местах, кроме Города, во многих-многих других. Что бы вы ни думали, ваш Город вовсе не центр Вселенной.