Онлайн книга «Трое и боги [= Трое и Дана]»
|
Кровь начала заливать глаза, а при ударах капли крови попадали и на врагов. Он понял, что ранен, а то и не раз, но в священной ярости не чуял ни боли, ни слабости. В тело вселился некий злой демон уничтожения. Когда демон покинет его, то он, Таргитай, рухнет без памяти, а то и без жизни. Сзади был звон металла, крики, стоны, ругань. Потом ругань стихла, зато далеко впереди послышался новый звон железа. Из дальнего коридора выбежали воины с кривыми мечами наголо. Таргитай опустился на колено. Силы покидали вместе с вытекающей кровью. Рука еще вертела Мечом, в другой были остатки разбитого щита. Он отшвырнул щит, попробовал подняться и рухнул лицом вниз. Последнее, что слышал, был страшный торжествующий крик. Он снова любил и был любим. Все приносили ему подарки, гладили по голове и чесали спину. И когда грубая рука ухватила за плечо, он сопротивлялся, не хотел выныривать из сладкого сна. – Вставай, лодырь, – прорычал злой голос прямо в ухо. – Жаль, что ноги тебе отрубили… Таргитай в холодном поту тут же раскрыл глаза, торопливо ощупал ноги. Обе на месте, а злой, как Ящер, оборотень смотрит в упор. – Не отрубили? – удивился он. – Ишь ты… Тогда чего разлегся, как корова под грушей? Уходим. Таргитай поспешно обвел зал большими, как у зайца, глазами. Зал заполнен трупами, но в проходе двигались воины, переговаривались. Таргитай похолодел, но тут же признал по кривым мечам киммеров. Похоже, их стало даже больше. Видать, слух о прибытии Мрака разнесся дальше и еще больше отыскалось кровников. Мрак и Олег собирали мешки. У Мрака виден свежий шрам через лоб, еще два шрама поменьше на щеке, а на груди четыре ямочки, окруженные розовыми валиками. Такие бывают на песке, когда редкие, но крупные капли дождя падают с большой высоты. Олег увидел, как Таргитай снова ощупывает свои ноги. – Брось, дурень. Не видишь, живую и мертвую без остатка… Только теперь он увидел кувшин, тот лежал на боку. Мрак небрежно пнул, кувшин ударился о стену и разлетелся сухими черепками. – Они… пришли? – Кто? – не понял Мрак. – А, кровники… Воинское братство – великая сила… Добро, что я не воин, сам таких обетов не давал. – Все равно, это здорово! Пришли, не побоялись запрета. Мрак кивнул: – Я знаю одного, кто сказал бы, что человек только воинской честью отличается от зверя. – А ты? – И я бы сказал… если бы не слышал про другие отличия. – Куда и зачем? Против них была стена щитов, а руки их держали сильные и длинные. Мрак угрюмо смерил взглядом противников. Около сотни, все выглядят неслабыми. Здесь даже его кровников не хватит, чтобы проломить эту стену. Даже если удастся победить, что маловероятно, то это задержит оч-ч-чень надолго. А сколько встретится еще? Он отступил на шаг. – Олег, львиная шкура не поможет. Нужна лисья. – Львиная? – огрызнулся волхв. – У тебя серая, волчачья… И то потертая. Друзья, послушайте! Мы пришли не воевать, не захватывать ваши земли. Нам не нужен подземный мир… Он говорил и говорил, налегая на мощь доводов, на строгость и безукоризненность мысли, на убедительность и взаимоувязанность доводов, когда заметил, что глаза воинов начинают смотреть поверх его головы, за его плечи. Потом услышал визгливые звуки. Таргитай, оставшись не у дел, сам не заметил, как в руках очутилась дудочка. Она соскучилась, пальцы по ней вовсе истосковались, вот и получилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся только от грубого окрика: – Тарх! На него смотрели десятки глаз. Он виновато спрятал дудочку, искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега. Мертвые воины смотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез. Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваясь копьями, отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову, втягивал в плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий. Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротах осталось не больше двух десятков. Да и те опустили копья, похоже, о чем-то спорят. Мрак угрюмо скалил зубы: – Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как ты ложкой. Да и ты на дуде помог… может быть. – А чо прут за нами? – Волхв убедил. Мол, подземный мир тоже только гавкнет. Мертвым лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своего бога! Таргитай зябко передернулся. – Страсти! Твои кровники еще так-сяк, все-таки родня, а это… бр-р-р-р! – Есть братство по крови, есть братство по оружию. А это братство по духу. Так по крайней мере нарекает его волхв. – А оно… крепкое? Мрак тяжело двинул плечами: – Никто не скажет. Мы сами его создаем вот прямо сейчас… Время покажет. Глаза Таргитая загорелись. – Если бы только получилось! Братство без крови, оружия… – Зато с дудой, – закончил Мрак саркастически. – Не отставай, размечтался! Только Олег шел натянутый, как взведенная струна. Незримый огонь выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается, каждый их шаг отдается в будущем. И верный и неверный. Погибни Таргитай сейчас или проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок. Их уже поют, перенимают друг у друга, разносят по городам и весям. Погибни он, Олег, братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет шириться. Но жизнеспособным может быть и зло! Его осыпало морозом. И даже – Великое Зло! А с его счастьем да удачей… Так что ходи с оглядкой, ходи и думай, ходи и заглядывай в грядущее… В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни, крепостные стены. Мрак хватался за секиру, Таргитай бросал ладонь на Меч, но следующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в клочья, а на виднокрае строил еще причудливее, несбыточнее. Однако, когда в самом деле приблизились к жилищу Ящера, все трое поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу. Это была жуткая смесь величественного дворца с отвратительной берлогой. Даже Таргитаю было видно, как могучий бог, небожитель вирия, оказавшись в мрачном подземелье, быстро терял свою небесную природу. Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением, он создал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в зверобога мира мертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил во дворце, затем уходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался, обломки колонн и барельефов лежали на выщербленных ступенях. |