Книга Полночная ведьма, страница 101 – Пола Брекстон

А сейчас он лежит в моей постели, обнаженный и теплый. После того как мы ушли с приема в саду, я сразу поняла, что приведу его именно сюда. Я хотела, чтобы он познал меня полностью. И мне нужно было познать саму себя. В таксомоторе мы всю дорогу молчали. К тому времени как мы приехали домой, было темно. Я велела Теренсу подать нам шампанского и копченой семги, а потом отпустила его, чтобы мы с Брэмом могли остаться одни. Мы пили шампанское и ели, сидя за маленьким столиком в спальне, почти не говоря. Мы знали, чего хотим и что должно произойти. И предвкушение этого было прекрасно! Каждый дюйм моего тела трепетал от мысли о его прикосновениях. К тому времени, когда он встал, обошел столик и заставил меня подняться с моего места, я вся пылала от желания. Я еще никогда не позволяла себе быть такой раскрепощенной.

И все же даже в те мгновения о себе напомнили духи. Их привлекло мое возбуждение, и они начали шептать мне в уши. Я была в ярости. Да как они смеют? Неужели у меня никогда не будет частной жизни? Я отослала их прочь, не желая ни слушать их, ни говорить с ними. Я предупредила их, что если они не будут уважать мою частную жизнь, то навсегда потеряют мою дружбу и лишатся меня как ведьмы. Поверили ли они моим словам или, нарушив мое личное пространство, просто почувствовали себя неуютно, я сказать не могу. Как бы то ни было, они оставили меня в покое, и я смогла отдаться Брэму всем телом, всем сердцем и всей душой.

Словно почувствовав, что за ним наблюдают, Брэм шевелится. Он потягивается, распрямляя сильные руки, и открывает глаза. Потом медленно расплывается в улыбке.

– Разве тебе не известно, что глазеть на людей считается верхом грубости? – говорит он.

– Насколько я помню, ты разглядывал меня часами, день за днем, и это продолжалось несколько недель.

– Это было совершенно другое. Тогда ты позировала художнику, а не спала, пока кто-то на тебя смотрел.

– Кто-то?

Он тихо смеется и, обвив рукой мою талию, прижимает меня к себе. Прикосновение его кожи к моей вызывает во мне такой же страстный трепет, как и в первый раз.

– Кто-то очень красивый, – шепчет он, уткнувшись в мои волосы.

И я сразу же чувствую, как меня пронизывает желание. Он так силен, но касается меня с такой нежностью. От него пахнет страстью, и у меня голова идет кругом, когда он целует мои плечи, мою грудь…

Мы лежим в объятиях друг друга, ветер с балкона приятно холодит нашу потную кожу, и я знаю – я поступила правильно, последовав зову сердца. Отец всегда учил меня прислушиваться к голосу рассудка, доверять только тем суждениям, которые рождены разумом и знанием. Он допустил бы, что можно следовать инстинкту ведьмы, но не страстному желанию женщины. Чтобы я отдалась стремлению любить и быть любимой? Никогда! Но я правильно сделала, что последовала ему. Потому что теперь у меня есть союзник. Тот, кто любит меня больше всего на свете и принимает такой, какая я есть, даже если это и превосходит его понимание. Что бы ни ждало меня впереди, я встречу это не одна. Мало-помалу я помогу ему понять, что общение с духами совсем не страшно. Он станет моей тихой гаванью, и когда я буду носиться по бурным волнам моря магии, населенного духами, он будет звать меня домой.

Из-за незадернутых гардин льется лунный свет. Я откидываю смятую простыню и, надев ночной халат из кремового шелка, подпоясываю его.

– Пойдем. – Я протягиваю Брэму руку, и он берет ее. – Ночь так прекрасна, так полюбуемся ею. – Он молча идет со мной к двери, и тут я смущаюсь, видя его наготу. – Наверное, тебе лучше сначала надеть брюки, – говорю я, понимая, что следовало бы отвести от него взгляд, но не желая этого делать. От сознания, что я так сластолюбива, я краснею.

– Зачем? Или нас кто-то может увидеть и здесь, в этом твоем орлином гнезде?

– Так его назвала и Шарлотта.

Он улыбается.

– Что ж, если есть вероятность, что она вдруг придет, я лучше последую твоему совету.

Когда он натягивает облегающие брюки, это кажется мне очень эротичным. Его широкая гладкая грудь остается обнаженной. Мое желание обладать им и шокирует, и волнует меня. Я быстро иду к лифту, Брэм следует за мной. Он закрывает за нами стальную решетчатую дверь, и мы поднимаемся на крышу.

Ночь и впрямь великолепна. Звезд почти не видно из-за жемчужной луны, сияющей прямо над нашими головами. Внизу, освещенный светом уличных фонарей, спит город, не спят только немногочисленные гуляки и те, кто работает по ночам. Люди по природе своей не ночные существа, а вот волшебники любят ночь и некроманты, разумеется, тоже, ибо общение с духами удается лучше всего, когда ты можешь черпать энергию темноты. Смогу ли я когда-нибудь сделать так, чтобы Брэм понял всю красоту такого общения? Чтобы он встречал полночь с такой же радостью, с какой другие встречают рассвет? Думаю, что да, смогу. Думаю, он сумеет приспособиться к той странной новой жизни, которая его ждет.

Мы сидим на скамье из древесины грецкого ореха не более десяти минут, когда я вздрагиваю от звука вновь поехавшего лифта. Кто-то вызвал его снизу.

– Кто мог это сделать? – Я не в состоянии скрыть тревоги.

– Возможно, Теренсу надо поговорить с тобой.

– Тогда он позвонил бы по телефону. Он слишком тактичен, чтобы нам мешать.

Мы немедленно встаем и наблюдаем, как возвращается лифт. Кованая фигурная решетка его кабины не дает нам разглядеть того, кто на нем поднялся, пока дверь не открывается и на крышу не выходит Николас Стрикленд. Я инстинктивно закрываю собою Брэма, но он тут же выступает вперед и покровительственно обнимает меня за плечи. С другой стороны сада на крыше к нам спешит запыхавшийся Теренс, поднявшийся по винтовой лестнице.

– Простите, леди Лилит. Я не смог его остановить.

– Не беспокойтесь, Теренс, это не ваша вина.

Дворецкий в нерешительности останавливается, чувствуя неладное. Потом возвращается к выходу на винтовую лестницу, но вниз так и не идет.

Брэм обращается к незваному гостю:

– Кто вы такой? И почему вломились сюда без приглашения?

– Как хорошо известно леди Лилит, меня зовут Николас Стрикленд.

– Стрикленд?!

– Вижу, леди Лилит все вам обо мне рассказала. Как интересно. Должно быть, она полностью вам доверяет, мистер Кардэйл. Ведь вы мистер Кардэйл? Или меня ввели в заблуждение?

Меня охватывает гнев. Я знаю, зачем этот мерзавец пришел сюда.

Один из моих роялистов шепчет мне в ухо:

Мы пытались остановить его, госпожа, но он использовал своих демонических духов, чтобы нам помешать.

Я твердо говорю:

– Как вы смели явиться ко мне домой? Вы не можете не понимать, что я никогда не отдам вам то, что вы хотите получить.

Стрикленд вздыхает.

– Я понимаю, это будет для вас трудно, Утренняя Звезда. Могу ли я так вас называть? Думаю, было бы честнее, если бы мы с вами говорили на языке волшебников, как вам такая мысль?