Онлайн книга «Россия во тьме»
|
Среди тех, кто шел, был и Ибрагим, сын национального предателя, расстрелянного в Грозном. Его отец был мент, за это его и расстреляли по приговору шариатского суда, когда победили русских. А так как ментом быть западло – его не брали ни в какой джамаат. Приходилось то на рынке подрабатывать грузчиком или помощником рубщика мяса или шкуры снимать – а то и просто голодать, когда работы не было. Потому он и пошел на площадь, когда все пошли – терять ему было нечего. И записался в добровольцы он одним из первых – по той же причине. Он инстинктивно понимал, что новая война может всё изменить, проявит он геройство – и станет не изгоем, а героем. Отец его учил стрелять из автомата – поэтому в тире инструктор одобрительно похлопал его по плечу и обратил на него внимание амира. Это тоже хорошо. Потом сказали, что президент струсил и сбежал, и власть у Комитета национального спасения – а они теперь входят в ополчение. Часть шариатской полиции тоже перешла на их сторону, часть перебежала к Аслану. А они – на двух джипах и Камазе – отправились через Ингушетию ближе к Русне – мстить… В приграничном селе были видны признаки достатка – стройка, двух и трехэтажные каменные дома, около каждого джип. Много квадроциклов, многие селяне на них ездили. Ибрагим не знал, что это очень удобный вид транспорта – спереди и сзади большой, прочный багажник, и сидение на двоих. Можно спереди и сзади привязать по украденному у русских барану – и с комфортом ехать назад, не рискуя застрять, как на машине. И топлива меньше есть и проходимый. Многие так и делали. С Ибрагимом никто не общался. Но он приметил паренька, с которым тоже никто не общался и подошел ближе. В Камазе они уже ехали как лучшие друзья… – А как тебя зовут? – спросил Ибрагим, как они выехали. – Турок. – Это кличка, а имя? – Зови так, у меня нет имени. Ибрагим пожал плечами – чудное дело. Ну… турок так турок. – А кто тебя так назвал? – Никто я и есть турок. Из Турции. – Интересно. А тут что делаешь? Парень рассказал историю. Он родился и вырос в Турции, у него отец был имамом в мечети, к нему многие ходили. Потом он отослал жен и детей в Ичкерию – и уже тут они узнали, что за отцом пришла Служба безопасности. Отца осудили. Дали пожизненное, за антигосударственную деятельность… – А за что его посадили? – полюбопытствовал Ибрагим. – Ни за что… – Турок пожал плечами – у нас куфарское государство [54] и отец это говорил. За это и посадили. – А здесь ты зачем? – Хочу сражаться с куфаром. Отец часто говорил, что хочет, чтобы я стал моджахедом… В селе они пробыли недолго – тут же выступили поход. С ними же пошли несколько местных, у них был пикап и комби, на комби был пулеметчик. Наверное захотели свою долю в добыче… – У тебя была женщина? – Нет, а у тебя? – Нет, у меня нет денег, чтобы платить калым. А к проститутке ходить не хочу. Несмотря на внешнюю набожность – в Грозном из-за нищеты процветала проституция. Считалось нормальным, что если сын погиб – его жену отдать в проститутки, так как она никому не нужна, пусть хоть так деньги приносит. Процветала и гомосексуальная проституция – когда геев ловили, с ними жестоко и публично расправлялись, но при этом все знали, где находится гей-бордель, в который половина правительства ходит. И что там работают не только русские – но и чеченские мальчики. И никто ничего не делал. – Э, брат… – загоготал сидящий рядом бородач, опоясанный лентой (у него был кустарно переделанный ПКТ) – зайдем в станицу, там русских б…ей только выбирай. Хочешь одну, хочешь две и калым платить не надо, да… Свистнула пуля. Потом ещё одна. Камаз резко затормозил, их бросило вперед, друг на друга. Кто-то упал. – Стреляют! Они посыпались с грузовика. Били автоматы. На глазах Ибрагима – Турок, стрелявший из автомата, с размаху грохнулся оземь и застыл. О, Аллах! Ибрагим скорчился у огромного колеса Камаза, обнимая автомат. Он не стрелял, вокруг – свистели пули. Что-то взорвалось – и его окатило жаром. Потом – кто-то упал рядом, матерясь, начал меня магазин. Ибрагим посмотрел – это был тот самый бородач, который говорил про русских, на его бороде была кровь. – Ты чего тут сидишь?! … – Давай, за мной! Они вбежали в траву… трава горела под ногами. Бородач рванул влево, Ибрагим за ним – и тут взорвалась первая МОН-50, и их скосило осколками. Ибрагим даже не успел ничего понять – вспышка в глазах – и все… * * * Хлопок. Выворачивающий душу визг стальных роликов. Все поле боя мгновенно заволокло дымом. Просверк в дыму – что-то взрывается. Вот и всё… п…ц. Первое минное поле – мы установили в посадке, потому что отступать им, кроме как в посадку – было некуда. Вторым – обезопасили свою позицию на случай фронтальной атаки, попытки смять числом. Когда мы все это подорвали – боевики оказались под градом осколков с двух сторон. После такого – не выживают. – Кабан, всем моим. Оставаться на местах, доложить потери и боекомплект. – Кабан, двое – триста, один тяжелый. Боекомплекта… треть где-то осталось. – Раненым оказать помощь, держать позицию. На досмотр не ходить, сейчас подойдет подкрепление. – Плюс. – Кабан – Мирону, Кабан – Мирону. – На приеме. – По ленточке отработали. Фейерверк видели? – Плюс, посылаю группу. Держитесь. – Плюс, плюс… * * * Группа подошла через двадцать минут. Почему так долго? Был план ее разместить в самом селе, в казачьей станице, спрятать в ангаре машинно-тракторной станции. Но я настоял не делать этого – и возможно, оказался прав – потому и пошли сюда. Дело в том, что среди казаков – у чеченцев есть осведомители. Да, да, и такое к наши дни тоже бывает. Не надо идеализировать казаков – спешно восстанавливаемые в девяностые, они вобрали в себя много случайного, подчас даже уголовного люда. И если так проанализировать – почему то на одни станицы то и дело нападают, похищают скот, людей, угоняют транспорт – а другие не трогают. Это потому, что в одних станицах есть информаторы – а в других нет. Чеченцы наобум не ходят. Группа состояла из милицейского УАЗа (того самого), Хаммера [55] и Камаза. Там был Мирон, там был оператор, там была группа прикрытия. Бросился в глаза РПК-205 у одного из них – новый, прямо с завода [56]. |