Книга Последние дни Джека Спаркса, страница 5 – Джейсон Арнопп

Н-да, конкретнее некуда.

– И как же именно ощущается истинный бес? – не унимаюсь я.

– Воздух… сгущается, – объясняет священник с отвращением. – Становится черным, как мазут. Это… – Он потирает большим и указательным пальцами в поисках слова. Потом обменивается с Тони итальянскими словами, быстрыми, как пулеметная очередь, и тот подсказывает слово с уст Ди Стефано:

– Угнетающе.

Священниик продолжает:

– К тому же это видно по глазам одержимого. Вы ведь знаете, глаза – зеркало души. В них видно, кто и что обитает в этой душе.

– Как вы можете быть уверены, что все это не плод вашего воображения? – интересуюсь я.

Мастиффову морду перекашивает. Непростая задачка, когда на твоей физиономии и так не осталось гладкого места. Священнику явно не по душе то, какое направление принимает наша беседа. Все-таки подобные вопросы можно распространить и на всю религию в целом. Но он все-таки уступает.

– Я, насколько мне известно, из ума пока не выжил. Мои коллеги экзорцисты – тоже. А мы повидали такое… Поведение одержимых людей – это… это не игра воображения, – он обводит жестом церковь. – Думаю, сегодня вы и сами убедитесь.

Я спрашиваю:

– А вы видели «Изгоняющего дьявола»?

– Фильм-то? Давным-давно. Я уже плохо помню…

– Сеансы экзорцизма хоть чем-то на него похожи?

– Иногда да, – отвечает священник устало и, словно предвидя мой следующий вопрос, добавляет: – Вы поймите, экзорцизм существовал задолго до выхода этого фильма. Фильм опирался на уже существующие традиции. Но должен сказать, за свою жизнь я видел сцены и пострашнее.

Я придвигаюсь ближе, предвкушая сочную цитату.

– Можете дать конкретный пример?

Ди Стефано рассказывает о матери-одиночке бальзаковского возраста из Флоренции, которая плакала кровавыми слезами. Ее болезненная кожа позеленела и покрылась гнойными струпьями. Поднявшись в ее комнату на чердаке, священник начал прогонять ее демонов, но она шепотом произнесла задом наперед текст молитвы и выдавила собственный глаз ржавой ложкой. Ди Стефано (дело было в конце семидесятых, и он был обычным служкой) вместе с самим экзорцистом обездвижил женщину, приложил к глазу лед и отвез в больницу. Спасти глаз не удалось даже после пятичасовой операции. Но Ди Стефано уверяет, что беса из нее все-таки изгнали, и женщина смогла воссоединиться со своими детьми.

Я уговариваю его поделиться самым страшным своим воспоминанием, и он нехотя вспоминает случай с десятилетним мальчиком из Милана в 2009 году. Священник говорит о мальчике, и его зычный голос опускается до тихого шепота.

– Когда я стал изгонять из него демонов, он рассмеялся мне в лицо и один за другим переломал себе все пальцы.

– Но только на одной руке? – уточняю я с искренним интересом. – Не мог же он сделать это на обеих руках.

Ди Стефано бросает на меня свирепый взгляд, подумав, вероятно, что я издеваюсь.

Потом он опускает голову:

– Я не смог его спасти. Демоны вцепились в него мертвой хваткой. Я думаю, они делали это нарочно, чтобы отвадить меня от главной миссии моей жизни. Во время третьего сеанса мальчик раскроил себе лицо об угол стеклянного стола. Кровь была повсюду. Во время пятого – угрожал моим племянницам. Сказал, что заставит меня смотреть, как он будет сдирать кожу с их лиц, а потом засунет ее мне же в горло.

Переводчик Тони сует в рот пластинку никотиновой жевачки.

Ди Стефано переводит дыхание и собирается с духом:

– Двумя ночами позже меня посетило видение.

А, ну да. Знаменитые видения Ди Стефано. Его книги изобилуют такими эпизодами. Видения заставляют его столбенеть на месте, и мозг его наполняется диковинными пророческими образами. Что характерно, он редко рассказывает о них окружающим до того, как они сбудутся в реальной жизни. Грешным делом можно даже заподозрить, что он притворяется провидцем задним числом!

– Перед глазами у меня встала такая картина: мальчик забивает молотком своего спящего отчима и прыгает в окно. И так оно и произошло, всего полчаса спустя. Мальчик выпрыгнул с десятого этажа прямо на оживленную дорогу. Ужасно, ужасно… Говорили, будто он выкрикивал богохульные вещи, пока падал вниз.

На этом он прерывает нашу дружескую беседу, пока я не додумался язвить на такую мрачную тему или, например, выяснять подробности об этом подозрительном отчиме. Он встает и заявляет, что сейчас ему нужно помолиться и подготовиться психологически.

Оставив его кланяться у алтаря, я размышляю о том, часто ли экзорцизм проводится прямо в церквях. Разве одержимые не должны воспламеняться, переступая через порог, или хотя бы банально сопротивляться? Тут что, никто не смотрел «Омен»?

Я открываю блокнот и изучаю список, над которым как раз работаю…

Вот они, две единственные, на мой взгляд, адекватные гипотезы, в порядке нисхождения от наиболее к наименее вероятной. И пусть вас не удивляет, что среди них нет заявлений типа «Привидения существуют». Мысль, что наш собственный мозг может играть с нами злые шутки и «подбрасывать» подобные видения, тоже не укладывается у меня в голове. Уж точно не без помощи ЛСД, ну а наркотики в таких вопросах – самый что ни на есть корень заблуждений любого сорта. Мне ли не знать, после того инцидента с гусепауком-аквалангистом ^[3].

Так что я поставил перед собой следующую цель и на сегодня, и на все время работы над этой книгой: распределить все, что увижу в своем путешествии, между двумя указанными выше интерпретациями. А если случится так, что ни одна из них не будет подходить, я готов дополнить список третьей категорией.

Я-то считаю, что такое крайне маловероятно, но будем иметь в виду.

Тринадцатилетняя Мария Корви приходит в сопровождении своей матери, разменявшей шестой десяток Мадделены. Промозглый хэллоуинский воздух обращает их дыхание в пар. Они живут далеко отсюда, в глуши неприступных лесов, к которым не подобраться по протоптанным дорожкам. По пути сюда я за целых полчаса не встретил ни поселка, ни деревушки, только отдельные ветхие хижины, отодвинутые подальше от сумасшедших глинистых серпантинов. Если когда-то в этой церкви и кипела жизнь большого прихода, то эти дни давно уж канули в небытие.