Книга Последние дни Джека Спаркса, страница 69 – Джейсон Арнопп

Вот что я я я я продолжаю твердить себе себе себе себе.

Нельзя провести остаток дней, запертым внутри себя себя себя себя самого самого самого самого.

Пожалуйста, хоть бы Шерилин помогла.

Ая выходит. Я я я я ухожу обратно под толщу волн.

Из клиники только что пришло сообщение с результатами обследования.

Сканирование показало, что в моем мозгу отмечены лишь «самые незначительные» повреждения, вызванные злоупотреблением алкоголем и веществами.

Глядя на эти результаты в моем моем моем моем моем нынешнем крайне нестабильном состоянии, я я я я я начинаю рыдать. И я я я я я чувствую, как начинаю меняться, очень быстро, ужасно быстро, черт, я я я я я отправил Бекс сообщение и сказал ей приходить за паспортом в любое время, ха-ха! Она ответила и написала, что будет через полчаса, ха-ха-ха-ха-ха! Ладненько, Шерилин, отправлю тебе это, чтобы держать тебя в курсе. Уверен, ты будешь в восторге.

В дверь стучат. Пойду, открою:D

Ну наконец-то! Я снова пишу. Надеюсь, я проживу достаточно, чтобы успеть рассказать вам все, что случилось после возвращения Аи.

Я испытываю адскую боль. Удивительно, на что ты способен, когда нужно написать свою эпитафию. Подумать только, а ведь когда-то я откладывал работу из-за паршивой простуды.

Дела были плохи, хуже некуда, чего я и ожидал, но в то же время случилось и что-то удивительное, чего я совсем не ожидал.

Сегодня, когда я пишу эти строки, прошло сорок дней с Хэллоуина. Я все сосчитал. Не четыредесятница, конечно, но что-то вроде. Спасибо доброму самаритянину, я отлеживаюсь в теплой постели, и вы ни за что не поверите где и тем более не поверите, какой сегодня день.

Но я вам все равно расскажу.

Я собираюсь с силами. И вам советую.

Кровь хлюпает под моей голой спиной и под бедрами.

Кровью пропитано покрывало на кровати. В основном это кровь, которую я пустил себе, пытаясь не подпускать Аю, но она смешана и с чужой кровью.

Марк Ховитц постучался в самый неподходящий момент, на закате, когда Ая только-только обрела контроль. Я уже успел сфотографироваться в собственной крови и опубликовать фотографии на своей новой странице в Интернете ^[23]. Я пошел на публичное унижение и попросил Ричарда Докинза добавить меня в друзья, но не получил ответа, мы ведь с ним не знакомы. Ае не понравилось, когда ее заблокировали.

Открыв дверь, я обнаружил на пороге Ховитца, из которого так и пер норов начинающего гангстера. Он сообщил, что уволил Джонсона, когда узнал про наш спиритический сеанс. И как я посмел домогаться горничной? Он требовал от меня немедленно убираться, какой бы рекламы ему это ни стоило.

Я втащил его в номер за галстук и избил до бессознательного состояния. Потом взял нож и перепилил ему глотку. Его горячая кровь брызгала на мое лицо, пока я тащил его в шкаф. К тому моменту, когда я вытер нож о штору, из шкафа прекратили доноситься булькащие звуки.

Вот так я воспринимал весь процесс убийства Марка Ховитца. Просто, бесстрастно. Ховитц представлял проблему, проблему нужно было убрать. Он бы не стал молчать и сидеть сложа руки, вот и пришлось помешать ему говорить и действовать.

Мне ужасно жаль.

Когда я сажусь обратно на кровать, Ая возмущается осквернением храма, который есть мое тело – речь о множественных кроулианских ранах, нанесенных в попытках обуздать ее. Настоящему мне нечего на это сказать, потому что он, замотанный в изоленту, лежит без сознания на дне багажника.

За порогом кто-то вводит ключ-карту в щель.

С жутким скрежетом металлических петель дверь распахивается.

Дверь открывается шире, и из-за нее показывается лицо Бекс. Она замирает, заметив меня голым, в рассеченных красных полосах. Слишком много крови Ховитца попало мне на одежду, и я решил раздеться. Лесенка на груди гноится, свежие порезы еще сочатся и пачкают волоски на руках и ногах. Остальное мое тело вымазано кровавыми пальцами, отпечатками ладоней, случайными разводами.

На ней джинсы и синяя толстовка с капюшоном, за спиной – чемодан. Я успеваю подумать, что она решила вернуться ко мне, спасти меня от себя самого.

Ах, если бы.

– Джек, какого черта?

Я бойко улыбаюсь, сжимая за спиной деревянную рукоятку ножа.

– Не волнуйся. Все не так плохо, как кажется.

Бекс отвергла меня. Меня, меня, меня. Она за это поплатится.

Я киваю на мусорную корзину под столом.

– Я сначала выбросил паспорт вон туда, но теперь мне уже лучше, – я обвожу рукой собственное тело, указывая на него, как на произведение искусства. – Обратил свою агрессию против себя, зато теперь спокоен как удав.

Она перевариват это и хмурится:

– А тебе-то из-за чего злиться?

Столько безмятежности я мог позаимствовать разве что у самого архангела Гавриила.

– Не из-за чего, совершенно не из-за чего, сейчас я это понимаю. Входи, прошу.

Оставив чемодан в дверях, Бекс опасливо переступает через порог.

– С тобой действительно что-то не то творится.

Она проходится взглядом по карте моего тела, не в силах совладать с искушением. Изучает порезы, гной, струпья. Проходит некоторое время, пока она снова подает голос:

– А как ваш эксперимент? Со вчерашнего дня от вас ни одной записи. Я набирала Астрала…

Я плотнее стискиваю рукоятку ножа. В памяти всплывает древняя зловещая песня Sisters of Mercy: «Она была хороша в лентах…»

– Не переживай, – говорю. – Джек Спаркс в порядке.

Я ложусь на кровать. Пусть она видит, что я отдыхаю и не представляю опасности. Кровь подо мной засасывает мою спину.

Бекс успокаивается и отворачивается. На пути к корзине она говорит:

– Джеку Спарксу нужна «Скорая». Говоришь о себе в третьем лице? Ты тут, похоже, кокс нюхаешь без остановки, скотина.

Я подскакиваю и с еле слышным чавкающим звуком спрыгиваю с кровати, приземляясь прямо рядом с Бекс. Она согнулась над корзиной и говорит, что не может найти паспорт.

Я бью ее по ногам, и она падает на спину. Имея такое преимущество, мне не составляет труда перетащить ее за хвост по полу. Не издавая и звука от потрясения, она только колотит меня по ногам и паху. Отвесив ей оплеуху, я получаю окно в несколько секунд. Мне хватает, чтобы бросить ее на диван лицом вниз. Тот самый диван, на котором она бессердечно заставляла меня спать – так твержу я себе в этом неуравновешенном состоянии.