Книга Случайная, страница 28 – Екатерина Риз

Я открыла глаза, поглазела на потолок. Быстро соображать никак не получалось.

- Какая у тебя квартира?

- Тридцать пять, - машинально проговорила я. Почесала нос.

- А этаж?

- Третий.

- Иду.

Что значит – «иду»? В трубке зазвучали гудки, я телефон от уха убрала и на него посмотрела в полном непонимании. И уже в следующее мгновение соскочила с постели и кинулась к окну. У подъезда красовался тёмный спорткар. Я хлопала глазами, если честно, уже засомневавшись, что это всё не продолжение сна, а после бестолково заметалась по комнате. Что делать, куда бежать?

И что Давиду Кравецу нужно от меня в восемь утра?!

Бестолковые метания никак не помогли, я только успела глянуть на себя в зеркало, ужаснуться заспанной физиономии и спутавшимся волосам, как раздался звонок в дверь. Я была настолько взбудоражена неожиданным подъёмом, что даже забыла поволноваться перед встречей.

Я открыла дверь, и вдруг поймала себя на мысли, что ожидаю букета цветов, в которые я лицом ткнусь, но ничего подобного не дождалась. Я даже толком не успела в лицо Давида посмотреть, только голову закинула, только глянула, а меня уже отодвинули в сторонку, чтобы не мешала. Кравец вошёл в квартиру, деловой походкой, а мне пришлось закрыть за ним дверь. Правда, прежде я совершила глупость, выглянула в подъезд, чтобы проверить отсутствие вездесущих соседок.

- У тебя кофе есть?

Я заперла дверь, повернулась и повторила с намёком и выражением:

- Я же сплю.

- Вижу. Кстати, милая пижамка.

Я вспомнила, что стою перед ним в коротеньких шортах и в майке с грустным львёнком. Тут же потребовала:

- Не смотри.

Давид, который выглядел на удивление бодрым и деятельным, не смотря на раннее утро, лучезарно улыбнулся.

- Да ладно, не тушуйся. Я к тебе, вообще, по делу заехал.

Я отыскала в ванной халат и торопливо в него завернулась. А когда вернулась в комнату, Давид сидел на подлокотнике кресла и качал ногой. Оглядывался, но без особого интереса. А когда я появилась перед ним, полез в карман и достал что-то, что покачивалось на цепочке и сверкало.

- Смотри, что я для тебя нашёл.

- Что это? – Я шагнула ближе и поймала подвеску рукой. Это оказался довольно массивный кулон в виде капли небесно-голубого цвета, а сам камень, лучезарный и сверкающий, был облачён в тёмного вида оправу. Я даже не могла сразу сказать, золото это или нет, металл потемнел от времени.

- Александрит, - объявил Давид и тут же разулыбался. – Символично, не находишь?

Я разглядывала камень, потом на Давида взгляд перевела.

- Это мне?

- Тебе. Нашёл вчера в одном из второсортных ломбардов. Там порой попадаются удивительные вещицы. Люди редко догадываются об истинной ценности вещей, которые поколениями валяются в шкатулках мам и бабушек. А в ломбардах работают ещё те специалисты. Вот и получается иногда выудить сокровище.

- А это сокровище? – тихо переспросила я.

Давид разглядывал меня, скрывал улыбку, а после моего вопроса многозначительно хмыкнул.

- Как тебе сказать… По той цене, что я за него заплатил, нет.

- Понятно…

- Что тебе понятно, - снова со смешком протянул он. С кресла поднялся и бесцеремонно развернул меня к себе спиной, а к зеркалу лицом. Надел кулон мне на шею, камень аккуратно лёг в вырез халата, в ложбинку на груди. Как и задумывалось. Давид остановился за моей спиной, разглядывал моё отражение, придирчиво. – Судя по оправе, начало века. Камень с изъяном, но в этом его прелесть. Если на свет посмотришь, увидишь пузырёк воздуха внутри. Но это его совсем не портит, он сверкает и приковывает взгляд.

Я коснулась украшения. Что ж, камень с изъяном, это как раз для меня.

- Спасибо, - сказала я, вспомнив о воспитании. За подарки, пусть утренние и нежданные, стоит благодарить.

- Ты так расстраивалась из-за брошки.

- Я её любила.

Давид неожиданно фыркнул, от меня отвернулся, вновь окинул взглядом комнату.

- Какие громкие слова. Любила!

- А ты не любишь свои вещи? Например, свою машину.

Он кинул на меня хитрый взгляд.

- А что моя машина?

Я плечами пожала.

- Ничего. Но ты же не купил первую попавшуюся, наверняка хотел именно такую.

- Хотел, - согласился он.

- Значит, должен её любить.

- Ничего я не должен. Это всё громкие слова, и ничего больше. Так у тебя есть кофе?

- Растворимый.

- Расстроила. Но давай хоть такой.

Я, со старинным украшением на шее, отправилась на кухню, приготовить дорогому гостю растворимый кофе. Насыпала в чашки кофе, рядом на плите грелся чайник, Давид из комнаты рассказывал мне очередную историю из непростой жизни некоторых антикварных вещичек, а я стояла к нему спиной, время от времени кивая и поддакивая, а сама размышляла. Размышляла о том, что происходит. Для чего он приехал рано утром, для чего подарил подарок, для чего вообще вспомнил о моём существовании. Ответов у меня не находилось, но в душе наметилось приятное волнение.

- Во сколько тебе на работу? К обеду?

- У меня выходной. – Я подала ему чашку с горячим кофе. – Сегодня и завтра.

- Серьёзно? Петрович даёт вам выходные? А я думал в «Алмазе» всё ещё крепостное право лютует.

Я понимающе улыбнулась.

- Два дня в неделю я имею право отдохнуть.

- Странная у тебя квартира, - неожиданно сказал он. – На тебя не похожая. А в спальне чудоковатые обои.

- А ты уже и в спальню заглянул?

- Конечно. Я же любопытный.

Я с пониманием покивала, после чего пояснила:

- Квартира мне от бабушки досталась. Я же тебе говорила, что несколько лет жила в Питере. А здесь жил брат с семьёй, у него дети. А теперь во всём этом винегрете живу я.

- Ясно. Бабушка в наследство ничего интересного не оставила?

- Ты имеешь в виду клад? Смеёшься? Она всю жизнь на ткацкой фабрике трудилась, какие клады? Если только бюст Ленина где закопала. – Я руками развела. – Не у всех в прабабках княгини, мне не повезло.

Давид хмыкнул.

- Да, бывает.

Я кинула на него многозначительный взгляд.

- А вот тебе точно в наследство пару затопленных галеонов оставили.

Он смешно вытаращил на меня глаза, но было заметно, что невинность разыгрывает.

- Да ты что? Всё заработано потом и кровью. У меня предки простецкие лавочники.