Книга Случайная, страница 52 – Екатерина Риз

- Ага, сидели вместе.

Я от неожиданной информации глаза вытаращила, а Кравец-старший на внука рукой махнул.

- Ты то дело тёмное не вспоминай, тебя тогда ещё и в проекте не было, и папаши твоего, кстати, тоже. Так вот, вас не было, а мы тогда ещё друг другу поклялись, что придёт день, и станут наши семьи одним целым. Мы через десятилетия эту клятву пронесли, вам, молокососам, этого не понять. Старших надо слушать, раз своих мозгов у вас нет, а не хорохориться. Сказали деды как надо, так благодарны будьте. – Борис Иосифович, кажется, тоже про обед позабыл, на стуле откинулся, гладил себя по щетинистому подбородку, окунувшись в воспоминания. – Вот родилась бы у Митьки девка, а не сын, всё по-другому бы вышло. Я бы Марка на ней женил, глядишь, у него бы совесть и мозги проявились, а так… - Он рукой безнадёжно махнул. – Момент упущен был. А этот, - он указал на Давида, - уже самостоятельный вырос, образованный. Сам, говорит, хочу решения принимать.

- Я же сделал, как ты хотел. Я женился. Но мне не понравилось, имею право.

- Надо было обождать, - наставительно проговорил Борис Иосифович. – А не с плеча рубить.

- Сколько ждать? Лет до сорока?

- Скажите, милочка, вы замужем?

Весьма странный вопрос. Я поводила ложкой в супе, всё же рискнула взглянуть Борису Иосифовичу в лицо, головой покачала.

- Что так? В вашем возрасте уже пора рожать.

Я моргнула. Мне неожиданно стало смешно.

- Я принца жду.

- О-о. Это интересно.

Я глянула через стол на Давида, тот никаких возгласов не выдавал, но смотрел насмешливо и заинтересованно. Я же притворилась воодушевлённой, плечами пожала.

- Думаю, у меня ещё есть время. И определённая надежда. Ведь кому-то они встречаются.

- А вам встречались?

- В кино, - со всей серьёзностью ответила я.

- А я? – удивился Давид.

- Не знаю, не уверена, - решила я не щадить его чувства, и пока Борис Иосифович отвернулся, показала любимому язык.

- Вот видишь, дед, стоило познакомить с тобой девушку, так я уже и не принц. А потомок какого-то тёмного прошлого.

- Ничего тёмного в моём прошлом нет, - деловито проговорил Борис Иосифович, неожиданно вспомнив об остывающем супе и взявшись за ложку. – Разве немного мутного.

- Спасибо, успокоил.

- Раньше времена другие были. Чуть отступил от черты, так ты уже не такой, как все. А я лишь хотел заниматься любимым делом. А меня спекулянтом называли.

- Так ведь приторговывал, дед.

- А ты считаешь, что те, кто меня обвинял, и клеймо мне на лбу ставил, антиквариат не уважали? Ещё как уважали! А серёжки жёнам, а колечко любовнице? И не абы что, не новодел какой-нибудь, а подавай им с камушком драгоценным, да с легендой мистической, чтобы дыхание перехватило. – Борис Иосифович странно, зловеще усмехнулся, после чего развёл руками. – Люди глупы и корыстны, испокон веков так было. На этом и стою, и тебе в наследство передам. Да ты и сам всё знаешь.

- Ты под впечатлением? – спросил меня Давид, когда обед, наконец, закончился. Мы с ним покинули столовую, и я, признаться, вздохнула с облегчением. Не скажу, что Борис Иосифович смущал или угнетал меня своими вопросами в лоб, но определённый дискомфорт я под его сверлящим взглядом ощущала. И меня он всерьёз не воспринимал, очередная подружка, которую внук непонятно для чего притащил в дом, несерьёзно. И из-за этого «несерьёзно» я переживала. По крайней мере, ощущала стойкое разочарование. И Давид совсем не спешил меня успокоить или переубедить. Все речи деда он воспринимал, как должное.

Я обогнала его на пару шагов, подошла к окну в коридоре, и выглянула на улицу, отодвинув занавеску. А на его вопрос ответила неопределённо:

- Наверное. Я никогда не встречала таких людей, как Борис Иосифович. Он вращается в своей вселенной.

- Это точно. И вся его вселенная умещается в этом доме.

- А ты на него злишься?

- Я? – Он вроде бы удивился. – За что?

- За свой брак. За то, что он в какой-то момент убедил тебя, что знает лучше.

Давид помолчал, я поняла, что сказала нечто неприятное для него, а когда заговорил, в его голосе прозвучали язвительные нотки.

- А может он и, правда, знает лучше? Может, это я всё испортил?

Я на него посмотрела, а он отвернулся. И только отрывисто проговорил:

- Поехали в город.

Неудачный день.

Мы мчались по шоссе по направлению к городу, молчали, а я смотрела в окно. Думала, если честно, даже не о Давиде, о чём-то своём, но достаточно неприятном и беспокоящем. О том, что я как-то незаметно влезла в его дела, отношения, и почему меня всё это так сильно заботит. Для чего мне себя терзать? Тем более из-за того, что было до меня.

- Что не так? – в какой-то момент не выдержал молчания и спросил Давид, кинув на меня серьёзный взгляд. – Я зря тебя позвал с собой?

Я отвела взгляд от окна.

- Нет. Я рада, что позвал.

- Тогда что?

- Давид, я не расстроена и не злюсь. Что тебя так беспокоит?

- Ты всю дорогу молчишь. Вряд ли это закончится чем-то хорошим.

Мои губы тронула улыбка.

- Я не могу всегда быть в хорошем настроении. Это как раз ненормально.

- Но что-то тебя беспокоит, - настаивал он. – Дед наговорил лишнего.

- Борис Иосифович тут совершенно не при чём. Просто каждый раз, как всплывает имя твоей бывшей жены, ты меняешься в лице. Ты начинаешь язвить, фыркать, даже грубить. А я не знаю, как на это реагировать.

Давид сжал и разжал пальцы на руле, смотрел на дорогу перед собой, а после паузы возразил:

- Ты не права. – Но вышло у него несколько неуверенно.

Я разгладила ткань юбки на коленях, решила с ним не спорить:

- Не права, так не права.

Он всё же кинул на меня выразительный взгляд.

- Лид, чего ты добиваешься? Чтобы я перед тобой душу открыл, чтобы тебе спокойнее стало?

- Очень сомневаюсь, что мне станет спокойнее.

- Я вот тоже так думаю!

Я сделала осторожный вдох, на него не смотрела, уставилась в одну точку перед собой. И буквально заставила себя произнести:

- Вот только в подвешенном состоянии живу я, а не ты.

Давид сдвинул брови, нахмурился.

- В каком подвешенном состоянии, что ты выдумываешь?

- Я сказала то, что чувствую.

Он был недоволен, сильно недоволен, и моими словами, и всем разговором в целом. На меня не смотрел, но я с одного взгляда украдкой определила степень его внутреннего напряжения. Давид сидел, расправив плечи, с отяжелевшим подбородком и поджатыми губами. И я, надо сказать, тоже впервые видела его рассерженным и настолько недовольным. Что получается, это наша первая ссора? Но когда-то она должна была произойти, невозможно без конца радоваться и порхать.