Книга Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев, страница 28 – Зоя Ножникова

Два пристава, бывшие ближе всех к графу, сидели в своих епанчах, как у них называются их плащи, так как шел мелкий дождик, и даже ногой не шевельнули, чтобы подать ему помощь. Двое моих родичей, господин Рупрехт и господин Гюнтер, братья бароны Герберштейн и прочие, поспешили на помощь, причем Гюнтер чуть было сам не угодил в глубину. Я укорял обоих московитов, что они не помогли графу; мне отвечали:

— Одним надлежит работать, другим — нет.

После этого графу пришлось раздеваться и надевать сухое платье.

В тот день, проехав еще с полмили, мы добрались до еще одной речки, побольше. Там присланные заблаговременно крестьяне быстро связали плот, а из ивовых прутьев — канат, к которому и прикрепили плот, на котором могли переправиться шесть-восемь человек. С его помощью, медленно и с трудом, мы перебрались на другой берег. Нам пришлось двигаться с большими трудностями, через множество длинных мостов, которые зачастую были совсем разбиты, и бревна иной раз лежат так далеко друг от друга, что прямо не верится, что по ним могут пройти лошади; иногда бревна моста лежали уже в воде, в беспорядке, вкривь и вкось; через них нам приходилось перебираться, что мы, слава Богу, проделали, не понеся никакого урона. У Вязьмы мы выдержали борьбу с водой, бревнами и снегом и поехали по ровной дороге до самой Москвы».

* * *

По-своему полными опасностей были дороги и других посольств. Олеарий, к примеру, жаловался:

«Когда мы проходили по реке мимо крепости, нас приветствовали салютом. Бог отвратил большое несчастие, так как в лодку, в которой находился посол, когда она проезжала у башни, откуда стреляли салют, от гула выстрела упала большая доска с крыши, ударившись оземь у самой головы посла».

Однажды Олеарий наблюдал, как русские принимали шведских послов:

«Пристав выехал навстречу с пятнадцатью разодетыми русскими в лодке. Чтобы показать высокое положение свое, они, очень медленно и не производя особого движения лодки, опускали свои весла в воду, так что они еле отошли от берега, временами останавливая совершенно, чтобы лодка господ шведов к ним приблизилась. Они подали весло в лодку послов, чтобы ее потащить за собою. К этой цели подучили они и рулевого, правившего лодкою послов. Когда господа послы заметили, к чему стремятся русские, то один из них закричал приставу, чтобы он ехал быстрее: к чему такая несвоевременная церемония? Ведь ею пристав ничего не может приобрести для великого князя, а они ничего не потеряют для своих государей. Когда теперь лодки столкнулись посередине реки, пристав выступил и сказал, что великий государь и царь Михаил Федорович, всея России самодержец (прочтением всего его титула), велел ему принять королевских господ послов и приказал их, со всем их народом, при достаточном провианте подводах, доставить в Москву. Когда на это получен был ответ, то пристав повел их на берег и пригласил в некий дом, в небольшую, от дыма черную, как уголь, и натопленную комнату. Стрельцы своими ружьями, составляющими, наравне с саблями, общее оружие их, дали салют, без всякого порядка, кто только смог раньше справиться.

^{Прием царем Алексеем Михайловичем шведского посольства, 1674 г.}

Господам послам для привета предложены были несколько чарок очень крепкой водки и двух родов невкусный мед с несколькими кусками пряника. Они и мне дали попробовать этого угощения, прибавив по-латыни:

— Стоит подбавить немного серы и — готово питье для ада».

Голштинцы долго ожидали на границе, пока их примут на московской стороне:

«Все это время мы провели очень весело, — писал Олеарий. — Ведь это место около Ладожского озера, где мы должны были ждать, вследствие воды, веселых окружающих его видов и нескольких небольших островов с разного рода дичью, представляется очень приятным. Близко лежат два острова, поросшие кустарником и массою малины, отстоящие один от другого на выстрел из ружья. К этим островам некоторые из нас иногда ездили поохотиться. Вокруг островов бесчисленное количество тюленей всевозможных цветов; когда они располагались на разбросанных вокруг широких камнях, на солнце, то мы их очень легко могли доставать из-за кустов.

Когда подошло время нашей встречи, пристав вышел к нам навстречу со многими словами и сказал:

— Его царское величество Михаил Федорович (и перечислил все его титулы), прислал меня сюда, чтобы вас, княжеских голштинских послов, принять, вместе с вашими людьми, снабдить провиантом, ладьями, лошадьми и всем необходимым и доставить в Москву.

После того, как послы дали ответ, он подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов в гостиницу. Когда был дан салют из ружей, то это проделано было с такою неосторожностью, что секретарь шведского резидента, стоявший с нами, чтобы глядеть на это торжество, получил большую дыру в своем колете. Угощение, которым пристав нас принял, состояло из пряников, водки и варенья из свежих вишен.

Наш пристав, принеся послу для приветствия хлеб и соленую семгу, спросил, должны ли они ежедневно доставлять нам провизию и заставлять готовить ее или же нам будет приятнее получать деньги, на сей предмет назначенные его царским величеством, и давать нашему повару готовить кушанья по нашему способу. Мы, как это всего обычнее у посольств в этих местах, просили передавать нам деньги и закупали сами. Такса же везде определялась самим приставом, так что мы все получали очень дешево: да и вообще во всей России, вследствие плодородной почвы, провиант очень дешев. Ведь 2 копейки за курицу — это в нашей монете 2 шиллинга или 1 грош мейссенской монеты; 9 яиц получали мы за 1 копейку. Мы получали ежедневно 2 рубля и 5 копеек, то есть 4 рейхс-талера 5 шиллингов: дело в том, что на каждое лицо, от высшего до низшего, пропорционально, назначается известная сумма.

На всем нашем пути мы нигде не видали большей толпы детей лет от четырех до семи, как здесь, в Ладоге. Когда некоторые из нас ходили гулять, эти дети толпами шли позади и кричали, не желаем ли мы купить красной ягоды, которую они звали «малина» и которая в большом количестве растет во всей России. Они давали за копейку полную шляпу, и, когда мы расположились для еды на зеленом холме, человек с пятьдесят стали кругом нас. Все, и девочки, и мальчики, были со стриженными волосами, с локонами, свешивавшимися с обеих сторон, и в длинных рубахах, так что нельзя было отличить мальчиков от девочек.

Здесь мы услыхали первую русскую музыку. Когда мы сидели за столом, явились двое русских с лютнею и скрипкою, чтобы позабавить господ послов. Они пели и играли про великого государя и царя Михаила Федоровича; заметив, что нам это понравилось, они сюда прибавили еще увеселение танцами, показывая разные способы танцев, употребительные как у женщин, так и у мужчин. Ведь русские в танцах не ведут друг друга за руку, как это принято у немцев, но каждый танцует за себя и отдельно.

А состоят их танцы больше в движении руками, ногами, плечами и бедрами. У них, особенно у женщин, в руках пестро вышитые носовые платки, которыми они размахивают при танцах, оставаясь, однако, почти все время на одном месте».