Онлайн книга «Невезучие»
|
– Да! – грозным баритоном поддакнула вторая богатырша. – Точно! – грудным контральто поддержала третья. Подозревая, что сейчас произойдет что-то любопытное, я оперлась спиной на резной столбик, скрестила руки на груди и приготовилась смотреть да слушать. – И что же вам привезти, дочери мои любезные? – выдал классическую родительскую фразу староста, опасливо помаргивая в мою сторону и, очевидно, радея за свой трещавший по швам отцовский авторитет. – А привези-ка ты мне, батюшка, лекало! – решительно потребовала старшая дочка, упирая в бока мускулистые руки. – Это кого, лекаря что ли? – сразу не скумекал любящий отец. – Лекало! – по-военному отчеканила девица. – Овалы на железе по нему рисовать, дабы шлем склепать сподручнее было. – Да! – грозно поддакнула вторая богатырша. – Точно! – поддержала третья. Я сдавленно хихикнула. – А тебе что привезти, дочь средняя? – отчаянно заюлил отец, чувствуя, как его авторитет становится просто фикцией. Я навострила уши. – А мне, батюшка, рубанок новый! – Банок, что ли, под варенье? – с замиранием переспросил отец. – Рубанок, древко для копья выстругать! – сурово поправила дочка. – Да! – грозно поддакнула первая богатырша. – Точно! – поддержала третья. Я уже кусала губы, чтобы не рассмеяться. – А тебе что привезти с торжка, дочка меньшая, любимая? – нудной песенкой завел староста, наливаясь багровым румянцем гнева. – А мне клещи и долото, – мурлыкнула барышня, красноречиво поигрывая бицепсами. – А гвозди не вози, батюшка, я их у кузнеца нашего бесплатно натырю… Я медленно сползла по столбику, рыдая от смеха. – Все, кончилось мое терпение! – люто вызверился староста. – Совсем вы меня, дочки, на старости лет перед селом опозорили! Ить вы же девушки, а не солдатня какая! Вы же на выданье! Фиг вам с маслом, а не рубанок с лекалом. Тебе помаду, тебе помаду, а тебе, младшенькая, помаду и ленту атласную в косу. И чтобы, пока меня не будет, в хате сидели да полотенца крестиком вышивали! Ясно? Заборы не строить, канавы не копать, дрова не рубить! Дали же Пресветлые боги дочерей… – Батюшка, да как же так?! – Богатырши с ревом повалились отцу в ноги. – Да мы и вышивать-то не умеем… – Над двором взметнулся трехголосый девичий рев. Досмеявшись до икоты, я утерла слезы и дружески обняла не на шутку опечаленного старосту: – Не невольте дочек, уважаемый пан Штефан! Вон они у вас какие удалые да пригожие выросли, любо-дорого посмотреть. Отпустите-ка вы их лучше в Рюнге. Там женская дружина имеется, «Рюнхенскими пираньями» прозывается. Думаю, вашим девам-воительницам там самое место. А кроме того, в столице и женихов всевозможных пруд пруди. – А что, и отпущу! – подобрел глазами староста. – Да вы, госпожа, и точно колдунья! Обрадованные девицы с визгом бросились меня целовать. В центре чисто прибранной горницы стоял стол, а на столе – обитый красным сукном гроб, в котором покоилась усопшая тетка Мона. Женщиной она оказалась пышной и дородной, а посему пухлое чрево напрасно оклеветанной ципелинской «ведьмы» горой вздымалось под смертным покровом, будто квашня выпирая над бортиком деревянной домовины. На груди беспокойной покойницы лежали благообразно скрещенные восковые руки. Я задумчиво обошла вокруг умершей, втихомолку дивясь ее внушительным габаритам. Впрочем, похоже, в молодости Мона имела все основания гордиться вполне симпатичной внешностью, доставшейся и ее сыну Густаву, чинно бьющему поклоны в уголке чисто прибранной горницы. Красивый парень, про таких у нас в Красногорье говорят – кровь с молоком. Кудрявые русые волосы перехвачены кожаным ремешком, над верхней губой курчавятся светлые усики. Косая сажень в плечах, как и положено удалому сельскому кузнецу, а глаза ясные и голубые – словно лесные барвинки. Ничего не скажешь – красивый парень, хоть сама в него влюбись. Прекратив нахально разглядывать смущенно зардевшегося кузнеца, я недовольно повела носом. В горнице витал какой-то смутно знакомый и довольно неприятный запах… Что же он мне напоминает? Причем гадостные миазмы оказались настолько въедливыми и устойчивыми, что от них не спасало даже полнейшее отсутствие оконных рам. Зиявшая выбитыми окнами изба стала для меня загадкой под номером два. – Вот она, ведьма проклятая, неупокоенная! – Высунувшийся из-за моей спины староста обличающе ткнул пальцем в сторону покойницы. – А уж смердит-то как отвратно, Аола нас сохрани… Густав сердито нахмурил брови, услышав столь нелестные эпитеты, адресованные его покойной матушке. – Ладно, – глубокомысленно хмыкнула я, набредя на одну интересную версию и желая немедленно проверить ее на практике. – Предлагаю провести эксперимент! – А это не больно? – боязливо вякнул кто-то из сеней. – Да ничуть! – весело осклабилась я. – Значит, так: четверо мужиков заходят в горницу и приподнимает гроб с покойницей, а я внимательно наблюдаю за происходящим с ведьмой! – При слове «ведьма» я заговорщицки подмигнула нервно сжимающему пудовые кулаки кузнецу. – Гарантирую, при проведении эксперимента ни один мужик не пострадает! – А не мужик? – дотошливо поинтересовался все тот же писклявый голос. – Чего взгомошился, у тебя и так уже страдать нечему! – вынес беспощадный приговор чей-то зычный бас. – С самого прошлого лета, когда тебя купающиеся девки за подглядыванием поймали да вальком для белья между ног-то и приложили… Подождав, пока мужики вдосталь насмеются над незадачливым извращенцем, я повторила свой призыв. Из сеней нехотя вышли четверо крепких ципелинцев и недолго думая ловко подняли гроб с покойницей, намереваясь вынести его из горницы. Дородные, непонятно по какой причине вспученные женские телеса вдруг бурно всколыхнулись. Из гроба тут же донесся громкий трескучий звук, и по хате поплыла нестерпимая вонь, заставившая меня оглушительно чихнуть. Прикрывая пальцами заслезившиеся глаза, мужики дружно грохнули гроб обратно на стол и вразнобой, кубарем метнулись в пустые оконные проемы. Вопрос происхождения выбитых окон отпал сам собой. В углу истово молился расстроенный кузнец. – Стоп! – Я успела поймать полу взметнувшегося кафтана старосты, в полете остановив достопочтенного пана Штефана, спешившего ретироваться вслед за испуганными носильщиками. – Куда? – Так ведь спасаться нужно, – сбивчиво промямлил мужик, потирая ушибленный об подоконник нос. – Так и ослепнуть можно али еще какую дурную болячку заполучить. Вон как густо нечистый дух из ведьмы выходит, хоть топор вешай… – Да не нечистый он вовсе, – я звучно высморкалась, пытаясь восстановить подпорченное вонью обоняние, – а гороховый! – Как? – обомлел староста. – А вот так! – рассмеялась я. – Ведьма ваша, видать, перед смертью горошницей злоупотребила сверх меры, отчего заворот кишок заработала и скончалась скоропостижно. Разве не так? |