Книга Жизнь, которая не стала моей, страница 37 – Кристин Хармель

Затем я спрятала телефон в сумочку, побрызгала водой на лицо, чтобы прийти в себя, провела по губам помадой. Набрала в грудь воздуху, кивнула собственному отражению и пошла обратно к Дэну.

Тем временем нам уже принесли кростини и Дэн разлил вино. Я села, и он вручил мне бокал.

– За нас и за наше будущее! – провозгласил он.

Я приподняла бокал и пробормотала:

– За нас.

– Итак, – заговорил Дэн минутой позже, – на этой неделе мы ждем твою маму?

Я заморгала: надо же, совсем забыла про надвигающийся визит.

– Конечно, – сказала я. Изобразила улыбку и добавила: – Мы же понимаем, что она просто спасается от флоридской жары.

Мой отец умер семь лет назад, и мама решила начать жизнь заново. Она переехала в поселок для пожилых людей примерно в двадцати пяти милях от Диснейленда, трижды в неделю ходит на йогу, бегает десятикилометровые марафоны и уверяет, что никогда прежде не была в столь прекрасной физической форме. И любовники у нее не переводятся. Я над этим посмеивалась, пока три лета тому назад она не усадила меня для серьезного разговора: дескать, если она смогла вернуться в седло, образно говоря, то пора и мне. В тот день я поняла, что мама уже не беспокоится за меня, а стала меня жалеть.

– В четверг отменю с утра занятия и встречу ее в аэропорту, – сказала я Дэну.

Он усмехнулся:

– Столько лет прожила здесь и так и не научилась самостоятельно добираться в аэропорт и из аэропорта.

– Думаю, она просто хочет, чтобы о ней позаботились.

– Да, ты хорошая дочь, – ласково сказал он. – Ты хороший человек, Кейт. Мне с тобой повезло.

– И мне повезло, – шепнула я.

– Насчет вчерашнего нашего спора, – продолжал он. – Я хотел извиниться, вот и все. Мне кажется, я недостаточно внимательно тебя слушал. Я не говорю, что решительно против детей. Хорошо? Но мне нужно время, чтобы это как следует обдумать.

Во мне шелохнулась надежда.

– Хорошо.

– И у нас все хорошо? У нас с тобой?

Я не сразу ответила:

– Пока не пойму. Но я хочу, чтобы все было хорошо.

Следующие полтора часа мы объедались ньокками болоньезе и лингини с морепродуктами под белым соусом, на десерт – тирамису и канноли. Кувшин красного мы допили, и к десерту Дэн заказал шоколадные мартини.

– У вас сегодня праздник? – спросил официант, подавая напитки.

Дэн пожал плечами, улыбнулся, чуть захмелевший. – Всего лишь прекрасный вечер в прекрасном городе с моей прекрасной невестой, – сказал он.

Мы смеялись и вспоминали прошлогоднюю поездку в Италию. Потом принесли счет, и мы пошли по Малбери-стрит к Каналу ловить такси. Дэн вел меня под руку – в другой руке он нес остатки ужина, – продолжая забавно рассказывать, как его коллега ездил в Европу и ничего хорошего из этого не вышло.

И только в такси, по дороге домой, уже вволю насмеявшись, я вновь почувствовала, как мне стыдно. Не в Дэне дело, он такой же, каким и был. Беда со мной: не могу же я вечно скакать из одной жизни в другую. Но, по правде говоря, я бы хотела вернуться в ту жизнь, а не в эту.

* * *

Вечером накануне приезда мамы я в третий раз была у Эндрю на курсах языка глухонемых. Я сама удивилась тому, с какой радостью ждала этого занятия и как гордилась, что за последние дни на досуге успела выучить кое-какие нужные мне знаки. Я могла теперь сказать: молодец, попробуй вот так, пианино, синтезатор, гитара, маракасы, петь, ноты и музыка, и мне не терпелось снова встретиться с теми детками. Я рассчитывала после занятий обсудить с Эндрю, когда мы снова сходим к Молли и Риэйдже и когда он познакомит меня с третьей девочкой.

Я сидела на складном стуле в подвале церкви, дожидаясь Эндрю. Влетела Вивиан, уселась рядом со мной. Я подняла глаза от папки с документами моего нового пациента, Саймона, и улыбнулась ей.

– Который час? – ткнула она себя пальцем в запястье.

Я глянула на часы:

– Без двух минут семь.

– Даже не верится: наконец-то прибежала заранее! – радостно выкрикнула она, и я впервые уловила в ее выговоре легкий британский акцент. – Эндрю ведь еще нет?

– Пока нет.

– Два очка! – воскликнула она, потрясая в воздухе сжатым кулаком. – Я вечно опаздываю, как двоечник, который является после начала урока и мешает учителю. Как в прошлый раз. И в позапрошлый. Но сегодня – ура! Прибыла до звонка! Не иначе, Земля соскочила с орбиты.

Я рассмеялась.

– Это не единственные курсы, где вы учитесь?

– Ох, дорогая моя, где я только не учусь! – ответила она, расстегивая непромокаемый плащ (и зачем он ей в такую погоду?) и ерзая, чтобы стащить его с себя. – Только что закончила курс оригами. До того – программирование. Мне шестьдесят восемь лет, я чувствую себя молодой, и знаете, в чем мой секрет? Пока учишься, не стареешь.

– Отличная философия, – сказала я, глядя, как она пристраивает плащ на спинке стула. – А почему на этот раз вы взялись за язык глухонемых?

– Я прошла уже семнадцать разных языковых курсов, в том числе британский язык глухонемых, он совсем другой, – пожала она плечами. – Хочется узнать понемногу обо всем. Давно уже собиралась записаться на американский язык глухонемых, но все не подворачивались подходящие курсы. Об этом месте мне рассказала подруга. А вы? – на одном дыхании продолжала она. – Что вас привело сюда? Почему вы выбрали этот курс? Ради кого?

– Ради моей дочери, – вырвалось у меня, и я невольно прикрыла рот рукой. Неужели я только что заявила вслух, что записалась на курсы ради несуществующей, приснившейся мне девочки? Вивиан хотя бы этого не знала, но, если бы мои слова услышал Эндрю, он бы решил, что я солгала ему, когда сказала, что у нас с Дэном нет детей.

– О, как трогательно, – восхитилась Вивиан, но тут же озадаченно нахмурилась: – Погодите, как же так? Почему только сейчас? Неужели она оглохла внезапно?

Я уткнулась взглядом в колени.

– Нет, но я только недавно ее нашла, – пробормотала я.

– Нашли свою дочь?

С каждой минутой мои объяснения звучали все более нелепо, и я поспешила дать наиболее логичное объяснение, какое только могла изобрести:

– В смысле, удочерила. Я только что ее удочерила.

– О, дорогая! – воскликнула Вивиан, всплеснув ручками, и так и засияла. – Кейт, какой же вы молодец!

– Э… Да, спасибо, – пробормотала я. Похоже, я окончательно сошла с ума.

– Знаете, я всей душой верю: усыновление – огромное, еще недооцененное счастье, – торжественно продолжала Вивиан. – Как прекрасно: дать ребенку дом, стать семьей, по собственному свободному выбору. Быть может, это и есть самый правильный способ создавать семью, как вы думаете?