Книга Жизнь, которая не стала моей, страница 44 – Кристин Хармель

– Музыкальный терапевт? – Она не только глотала окончания, как Ханна в моих снах: интонация тоже была нарушена – ровная, ни подъема, ни спадов. Интересно, давно ли ей поставили импланты? – Вы?

– Да, – подтвердила я. – Рада с тобой познакомиться.

Ее глаза сузились, она резко фыркнула:

– Вранье! – отвернулась и скрылась в своем темном углу. Зрение уже настолько адаптировалось к сумраку, что я различала ее там: руки скрещены на груди, спина напряженно выпрямлена, лицом к стене.

Я оглянулась на Эндрю, тот лишь головой покачал.

– Элли, – заговорил Эндрю, и она гневно обернулась, глаза полыхали огнем. И принялась что-то объяснять на пальцах, очень быстро, я не успевала разобрать. Эндрю ответил также на языке жестов; девочка сердито запыхтела, закатила нетерпеливо глаза.

– Что она сказала? – спросила я, заслужив очередной презрительный смешок.

– Сказала, что в психиатре не нуждается, – пояснил он. – Я пытался ее убедить, что вы не психиатр, что вы будете работать над речью. Похоже, она не верит.

Я повернулась к девочке.

– Элли, – сказала я, – мы будем заниматься музыкой. Играть.

– Я не стану рассусоливать про свои чувства, – рыкнула она.

Я пожала плечами:

– Мне этого и не надо.

Эндрю вроде бы собрался что-то добавить, но я не стала дожидаться, что он скажет и как Элли на это отреагирует. Я подошла к синтезатору, пристроенному в дальнем левом углу комнаты на шаткой подставке. Включила, присела на маленький стул перед ним – тот протестующе скрипнул – и опустила пальцы на клавиши.

Я не думала заранее, что буду играть, но пальцы сами собой заиграли How to Save a Life группы The Fray. Не успела я и первую строку сыграть, как получила реакцию.

– Эй! – воскликнула Элли и шагнула к синтезатору, все так же свирепо глядя на меня. – Он мой!

Я посмотрела на нее и продолжала играть, не сбиваясь с ритма.

«Он мой, – повторила она на языке жестов, с перекошенным лицом. – Мой!» И снова повторила вслух:

– Мой!

– Так садись играть сама, – ответила я, не останавливаясь. Уже пошел рефрен, а она все таращилась на меня приоткрыв рот.

– Как это? – переспросила она наконец. Я перестала играть и посмотрела на нее.

– Раз синтезатор твой, так садись играть, – сказала я. – Или на нем буду играть я. Потому что музыкальные инструменты для того и предназначены.

– Но я же говорю: он мой, – сказала она уже не так уверенно, скорее растерянно.

Я пожала плечами:

– Инструмент не твой, если ты на нем не играешь. Правило музыкантов!

Элли злобно уставилась на меня. С минуту мы играли в гляделки. Я уж испугалась, что блеф не сработает, когда Элли наконец, закатив глаза, велела мне: «Подвиньтесь», – и я поспешно освободила ей стул перед синтезатором.

Она помедлила, собираясь с мыслями, и через мгновение комната взорвалась: яростные, протестующие аккорды, которые удивительным образом сплетались в чудесную, плавную мелодию. Девочка прикрыла глаза, вся отдавшись музыке. Мы с Эндрю переглянулись. Я увидела, как Родни, прислонившись к стене, потрясенно уставился на свою воспитанницу.

Через несколько мгновений песня оборвалась, и Элли обернулась ко мне.

– Ясно? – бросила она.

Я постаралась не выдать своего изумления.

– Что это за песня?

Левый глаз девочки слегка дернулся.

– «Оставь свой след».

Я вспомнила прикнопленное к стене стихотворение, девчачий наклонный почерк.

– Ты сама ее сочинила, – догадалась я.

Снова этот продолжительный взгляд.

– И что?

– То, что ты – настоящий талант, – сказала я. – Я рада, что мы будем играть вместе.

И, не дожидаясь ответа, я повернулась, вышла из комнаты и вернулась в кухню. За мной последовали Эндрю и Родни. Родни озадаченно скреб затылок.

– И все? – спросил он. – Занятие на сегодня закончилось?

Я кивнула, неуверенно оглянулась на Эндрю. К моему облегчению, он улыбнулся и сказал Родни:

– Главное произошло. Кейт вынудила Элли вступить в диалог.

Недоверие исчезло с лица Родни, сменившись уважением.

– Вы были правы, – сказала я Эндрю, чувствуя, как все тело вибрирует от прилива сил. – Нужно было заговорить на ее языке.

* * *

– Может быть, перекусим вместе, а потом уж я домой? – словно со стороны услышала я свой голос по пути в Святую Анну.

Эндрю глянул на меня вопросительно:

– А жених не обидится?

– Он сегодня вечером в баре со своим другом Стивеном. Вернется поздно. – Тут я спохватилась, что вроде бы заигрываю с Эндрю, и поспешила добавить: – Просто можно было бы обсудить, как продвигаются дела у детей. Если у вас есть время, конечно.

Беда в том, что я не смогу заговорить с Дэном об Элли, он даже не поймет, как много для меня значило это занятие. А Эндрю поймет. Мне хотелось поделиться моим пузырьком счастья.

– При условии, что угощаю я, – ухмыльнулся Эндрю. Я строго глянула на него, и он поднял руки, словно защищаясь: – Нет, я не сексист, но мне здорово понравилось, как вы в тот раз впились зубами в бургер. Мне хочется снова увидеть на вашем лице такое выражение, и я как раз знаю подходящее местечко.

– Тоже бургеры? – уточнила я и не смогла сдержать улыбку предвкушения: очень уж вкусные, что правда, то правда.

– Обижаете, – сказал он. – У меня в запасе разнообразное меню. Вы что-нибудь слышали о карибской кухне?

Мы зашли в узкую – просто щель в стене – дверь в десяти кварталах от дома Элли и оказались в ямайском кафе. С десяток столиков, стены размалеваны черным, зеленым и желтым.

– Доверьтесь мне, – сказал Эндрю, угадав мои сомнения. – Выглядит убого, но еда просто невероятная. Верите?

– Вам – верю, – улыбнулась я. Было отчего-то очень приятно произнести эти слова.

– Отлично. – Он слегка подтолкнул меня локтем. – В чем, в чем, а в еде я разбираюсь, женщина!

Он заказал соленую треску и аки – национальное ямайское блюдо, пояснил он мне, – а также плоды хлебного дерева и жареные овощные бананы.

– Плоды хлебного дерева? – переспросила я, когда официантка отошла принести нам «Ред страйпс».

– Это фрукт, – с улыбкой пояснил он, – который на ощупь и на вкус похож на хлеб. На Ямайке его жарят целиком, а потом режут. Хорошо идет к аки и треске.

– Мне уже страшно спрашивать, что такое аки.

Он ухмыльнулся во весь рот.

– Аки – такой придурочный фрукт, пока растет, он больше всего смахивает на желтые клешни краба. Но когда его сварят в кипятке, становится похож на омлет. На Ямайке его подают с соленой треской, овощами и специями. Непривычно, однако попробовать стоит.