Онлайн книга «Роман со счастливым концом»
|
– Дед, слышал? – спросил Осип. – Смотри, там аккуратнее. Акробата после снятия отпечатков пальцев, отпустили. А Деда повели на второй этаж: – Давай, крепись, мы тебя дома подождём, здесь рядом. Телефон с собой? – Да, – кивнул Дед Акын. – Тришку там покормите и не обижайте его. – Кого? – изумлённо спросил Брамс, но Дед исчез за дверью – Я объясню, – сказал Акробат. – Это он так своего щенка назвал – Трисон, а типа ласково, то есть уменьшительно Триша. У Деда совсем крышу снесло. Представляешь? Подобрал собаку и давай клички придумывать. Осип Емельянович рассмеялся: – А что? Хорошая кличка! Почему он его так назвал? – Книга у него какая-то про собаку, они её уже раз пять перечитывал, так вот там собаку зовут Трисон. Ну он и себе решил Трисона завести. – Мне нравится. – Ну, вот, Ёся, и ты туда же! – возбуждённо ответил Акробат. – Да ладно тебе, расслабься, – сказал Брамс. – А что ты предложил бы? Оставить щенка замерзать на улице? Три дня назад мороз был под тридцать градусов. Это ж какая-то скотина выбросила щенка на мороз! – Да, – подтвердил Митя, – ухо отморозил, хвост. Конечно, жалко собакевича, но зачем он с этим соседом сцепился? – Всё уладится, – успокоил Акробата Брамс. – Ничего Дед плохого не сделал. Молодец он, но, видишь, иногда случается и такое. Пошли, покормим вашего Трисона. Щенок встретил Брамса громким лаем, радостно прыгал, становился на задние лапы, а в глазах светился один вопрос: «Где же мой спаситель? Почему он не пришёл?». Акробат, словно прочитав вопрос, ответил: – Жди, охламон, скоро придёт, вот тебе, пока покушай. Андрей Михайлович вернулся домой под вечер. Смешно и немного грустно было видеть, как встретились два родных существа. Дед взял Трисона на руки и расцеловал его в нос, а тот в ответ, повизгивая от радости, принялся неистово облизывать спасителю щёки и вилять забинтованным хвостом. Глава 13. Разбитую вазу не склеить. Если бы люди умели вовремя прибавлять к своим поступкам немного здравого смысла, браков и разводов на земле было бы гораздо меньше. Встреча супругов не принесла Брамсам положительных эмоций – сплошные разочарования. Осип Емельянович старался изо всех сил быть галантным, обходительным, корректным, деликатным, тактичным и ещё слов пятьдесят подобного рода. Но уже через час общения он сделал вывод о безуспешности и полной бесплодности встречи. Татьяна Ивановна с первых слов ударилась в упрёки и обвинения. Осип Емельянович долго сидел молча, кивал, соглашался, иными словами, давал выговориться жене, но его спокойствие и молчаливость привели к совершенно неожиданному результату – Татьяна накрыл приступ истерии, и она принялась просто оскорблять внезапно нашедшегося супруга. В квартире они находились вдвоём, возможно, этот факт тоже сыграл свою роль – нет свидетелей, значит, нет ни истерик, ни оскорблений, ни обвинений. Дождавшись, когда Татьяна Ивановна успокоится, Осип Емельянович предпринял вторую попытку пообщаться в другом формате – миролюбивом и доброжелательном. И эта попытка оказалась неудачной. Брамс понял, что их разговор с супругой – это сказка про белого бычка. Он извинился, встал и, протянув женщине руку, угрюмо сказал: – Извини, что потревожил, больше это не повторится. Прощай… Жена неожиданно остановила Осипа и приказным тоном сказала: – Ладно, сядь! Давай поговорим. – Ты хочешь повторить всё, что сказала до этого? – иронически спросил Брамс. – Чего приходил? – пропустив сарказм, спросила Татьяна Ивановна. – Проведать тебя, детей, – уклончиво ответил Осип Емельянович. – А где же ты шлялся все эти годы? – язвительно спросила жена. – Работал, – ответил Брамс. – Угу, знакомые рассказывали мне, как ты работал, – усмехнулась Татьяна Ивановна. – Если честно, я уже и не думала, что мы когда-нибудь свидимся. – Тань, – Осип Емельянович нахмурился, – а что же ты через этих знакомых не сообщила мне ваш новый адрес? – А зачем? – наигранно вздёрнула брови жена. – То есть? – усмехнулся Осип Емельянович. – Ты уже тогда окончательно поставила точку в наших отношениях? Правильно я понимаю? – Понимай, как хочешь, – повела плечом Татьяна, – но я тебя не ждала. – Похоронила, что ли? – улыбнулся Брамс. – Духовно да. – Ну, давай, – Брамс снова поднялся со стула, – проводи меня в последний путь. Всего тебе доброго. У меня к тебе единственная просьба: прекрати детям рассказывать небылицы о нашей с тобой жизни. Вспомни первые пятнадцать лет, ты там найдёшь много приятного и хорошего. Не настраивай их против меня. – А ты что делаешь? – желчно спросила жена. – Лихо Павлика обработал. Что ты ему наговорил? – Сказал, что мама у него хорошая… – Да, я заметила, – воскликнула Татьяна Ивановна, – он уже меня и в подлости успел тут обвинить. Хорошо, видимо, побеседовали… – Дурочка ты, – улыбнулся Брамс. – Я никогда детям о тебе слова худого не сказал. – Ладно, – махнула рукой Татьяна, – бесполезный разговор, они уже взрослые и сами разберутся – До взрослости им ещё далеко, – усмехнулся Осип Емельянович, – посмотри на себя: ты и в сорок шесть ещё не повзрослела. – Знаешь что? – повысила голос Татьяна Ивановна. – Не твоё собачье дело. Ты, между прочим, находишься у меня в гостях, и попрошу меня не оскорблять. – Таня, что с тобой? – горестно спросил Осип Емельянович. – Неужели ты и впрямь в занижении возраста видишь оскорбление? Да любая женщина… – Хватит ёрничать! – вскрикнула Татьяна и передразнила Осипа Емельяновича: «снижение возраста»! Как будто я не понимаю, в каком смысле ты это сказал. Всё, уходи! Вечером Брамс сообщил Дарье о том, что помириться с женой ему не удалось. В подробности вдаваться не стал, но сказал: – Всё, Дарья, если и создавать семью, то нужно искать другую женщину. – Неужели всё так безнадёжно? – грустно спросила Даша. – Понимаешь, она стала другой! Совершенно другой! – Изменилась внешне? – полюбопытствовала Дарья. – Не в этом дело, – ответил Осип Емельянович и на какое-то время задумался, за тем добавил: – внешне, как мне показалось, она стала выглядеть даже моложе. А вот тут, – он постучал пальцами себя по груди, – другая. Думаю, всё, уже ничего не воротишь. – Вы только сами себя не накручивайте, Осип Емельянович, – успокаивала Дарья, – всё может ещё измениться. Надежда умирает последней… Брамс посмотрел Дарье в глаза, тяжело вздохнул и тихо сказал: |