Книга Двадцать три, страница 107 – Линвуд Баркли

– В подавленном, – отозвалась Гейл она. – Он почти всегда пребывал в подавленном настроении. Наверное, этим и привлек меня к себе. Я его жалела. Он перенес столько страданий и боли. Вы даже представления не имеете. И я хотела помочь ему. Очень старалась и помогала, почти каждый день. Нет, иногда он смеялся, всегда любил пошутить, сарказма и иронии ему хватало. Однако все это было игрой. Так он пытался замаскировать свою боль. Но почему вы расспрашивали его об этих женщинах?

И тут я подумал, что в самой глубине души она все-таки что-то подозревала. Вполне возможно. А может, и нет. Часто бывает: самые близкие люди знают друг о друге меньше других.

У меня зазвонил мобильник.

– Я раздобыл для тебя номер, – сообщил мой информатор.

Я записал номер машины, отключился и тут же позвонил дежурному городской полиции Промис-Фоллз.

– Нам необходимо срочно найти эту машину. – Я продиктовал номер, дал полное описание. – «Форд» записан на имя Ангуса Карлсона. Нам необходимо срочно его найти. Немедленно!

– Ему грозит опасность? – спросил дежурный.

– Да, – ответил я. Но затем, подумав, что меня могли понять неправильно, добавил: – Приближаться к нему надо с осторожностью.

– Что?

– Думаю, теперь ты меня понял, – ответил я и убрал мобильник в карман.

– Он никому не мог причинить вреда, – пробормотала Гейл. – Он на это просто не способен. – И она отвернулась, ломая пальцы.

– Отправьте ему эсэмэску, – сказал я. – Напишите, чтобы быстрее возвращался домой.

Она схватила телефон.

– Напишу, что люблю его. Напишу, что он очень и очень мне нужен.

Мы ждали, что на экране появятся три точки, означающие, что он пишет ответ, но никаких точек так и не появилось.

– Это я во всем виновата, – пробормотала Гейл.

– О чем это вы?

– Недавно я еще раз его спросила – я часто спрашивала его об этом. Ну о том, чтобы завести ребенка. Старалась, чтоб он проникся этой идеей.

– Не думаю, что это имеет хоть какое-то отношение к тому, что происходит, – заметил я.

– Имеет, вполне даже может иметь, – жалобно возразила она. Видно, очень старалась донести до меня эту мысль. Куда менее ужасную, нежели другие фантазии и умозаключения, приходившие ей в голову.

– Но почему? – спросил я.

– У него было очень тяжелое детство. Отец бросил их, и после этого его мать… я кажется, уже говорила, сильно изменилась. Ангус не хотел иметь детей, считал, что после этого у родителей ребенка есть огромный риск превратиться в монстров. А я в ответ говорила ему: «Неужели ты считаешь, что и я могу превратиться в монстра?» И он тогда говорил: никогда не угадаешь, на что способны люди. Мы вели с ним на эту тему долгие разговоры, я пыталась убедить его, что никогда не стану такой. Что со мной это не произойдет, что бы там ни случилось. Может, он больше беспокоился о себе, боялся превратиться из потенциально хорошего отца в плохого. Но я-то знала – это просто невозможно.

Гейл взяла салфетку, вытерла глаза.

– Иногда он говорил…

Я ждал. Но она все молчала, и тогда пришлось спросить:

– Иногда он говорил что?

– Иногда он говорил, что мир был бы значительно лучше, если б не рождались все новые и новые дети. Вообще ни у кого. Вот и все.

Она схватила телефон, с надеждой уставилась на экран.

– Я должна ему сказать, – прошептала она и провела пальцем по экрану.

– Сказать что? – спросил я.

ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА

– Вы можете подождать несколько секунд? – спросила Соня Ангуса Карлсона. – Мне надо ополоснуться, я быстро.

– Конечно, пожалуйста, – ответил тот.

– Вся так взмокла после этой пробежки, – добавила она. – Зато почувствовала себя куда лучше, пробежка помогла снять напряжение вчерашнего дня. Надеюсь, что ничего подобного больше в жизни не увижу.

Ангус считал, что с этим он вполне может ей помочь.

Но он чувствовал, что времени катастрофически не хватает. Часы тикают. Дакворт ищет его повсюду. Возможно, даже уже объявил его машину в розыск. Наверняка уже узнал настоящий номер его «Форда», но так они не сразу его найдут – ведь поверх того номера он прикрепил другой, зеленый, штата Вермонт. Так что им придется немало потрудиться.

Мало того, этой Соне Рупер вдруг приспичило принять душ, а может, даже и переодеться. А это означает, что она отправится в ванную, и если есть у нее хоть капелька ума, запрется там изнутри. Вышибать эту дверь он не будет. Не стоит поднимать шум. К тому же это даст ей время приготовиться к нападению.

– Будем надеться, что никому из нас не суждено снова увидеть такой день, – сказал Карлсон. – Худший день в истории нашего города, это уж точно.

– Нечто похожее я вижу, когда представляю авиакатастрофу. Хотя уж мне-то не следует так говорить, ведь мой парень пилот, зарабатывает этим на жизнь. Там выживших почти никогда не бывает. И вообще это жуткое зрелище, самого разного рода смертельные травмы. Оторванные конечности, глубокие порезы, повсюду кровь. В случае с массовым отравлением крови не было, тут все по-другому, но зрелище все равно ужасное, вы согласны?

– Да, – кивнул Ангус.

Может, удастся загнать ее в угол кухни до того, как она пойдет в ванную?..

– Кто только способен на такое? – воскликнула Соня. – Кому вдруг захотелось сотворить такое с людьми и почему?

Ангус покачал головой:

– Не знаю.

Однако он знал или, по крайней мере, догадывался. Когда Барри Дакворт позвонил и начал расспрашивать его о Джордже Лайдекере, которого нашли в гараже Виктора Руни, он сразу же сообразил, что за мотив был у Руни.

Месть, что же еще.

Руни мог мстить жителям города, которые не бросились на помощь Оливии Фишер. И это означало, что гибель более чем сотни обитателей Промис-Фоллз могли приписать теперь Ангусу Карлсону.

Осмыслить все это было далеко не просто.

Он никак не мог разобраться в своих чувствах.

Ангус тщательно выбирал свои жертвы. Мужчин он не убивал. Мужчины детей не вынашивают. Да, конечно, они играют свою роль в репродуктивном процессе. Но только женщины способны произвести на свет новую жизнь. То, что столько людей погибло позавчера, – это ужасно, спору нет. Всех возрастов, и мужчины, и женщины. Все дети, даже те девочки, которые достигли бы репродуктивного возраста лишь через несколько лет.

Это неправильно. И совершенно необязательно.

Должно быть, подумал Ангус, этот Руни совсем больной человек.

Он тут же отверг мысль, что ответственность за все это лежит и на нем. Каждый человек должен отвечать за свои действия. Допустим, в каком-то фильме маньяк говорит, что некий мотив заставил его убивать. Чья это вина, режиссера? Или студии? Или же к ответственности следует привлечь сценариста? Нет, подумал Ангус, вина целиком и полностью лежит на маньяке.