Онлайн книга «Сломленные ангелы»
Их были тысячи. Игра… Мягкие, как плюшевые игрушки, они падали на наши головы и плечи и прилипали, точно приклеенные. Они бежали к нам по песку и карабкались по ногам. Мы стряхивали и сбивали их, но они упорно лезли снова и снова. Те, кого удавалось сорвать и отбросить, приземлялись, отчаянно болтая конечностями, и тут же спешили обратно, целые и невредимые. Метко выцелив нервные окончания, они протыкали одежду и кожу тонкими, как нитка, усиками-клыками. Игра… Вгрызались. …окончена. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ У меня было столько же причин испытывать прилив адреналина, как и у всех остальных, но радиация, медленно подтачивавшая функциональность моей оболочки, нарушила выработку боевых стимуляторов. Ингибиторы отреагировали соответственно. По нервам прошел разряд, но настолько легкий, что я почувствовал лишь щекотку и легкое онемение, от которого припал на одно колено. Маорийские оболочки были в лучшем состоянии, поэтому на них ингибиторы подействовали сильнее. Депре и Сутьяди повалились на песок, будто от выстрела парализатора. Вонгсават сумела сгруппироваться при падении и перекатилась на бок с раскрытыми глазами. Ошеломленная Таня Вардани осталась стоять. – Благодарю вас, господа, – крикнул Каррера сидевшим за минометом сержантам. – Отличная кучность. Дистанционно управляемые нейроингибиторы. Новейшая разработка, предназначенная для поддержания общественного порядка. Всего пару лет назад преодолела барьер колониального эмбарго. В качестве военного советника я видел ее в действии при разгоне толпы в Индиго-сити. А вот испытать на себе довелось впервые. «Расслабиться, – с ухмылкой сообщил мне жизнерадостный капрал из службы общественного порядка. – Все, что нужно сделать, это расслабиться. Что, само собой, не так-то просто в самый разгар заварухи. А когда на тебя валится эта херня, адреналина выделяется еще больше, а значит, они будут кусать и кусать, могут в конце концов довести до остановки сердца. Чтобы разорвать этот круг, надо, сука, сохранять абсолютный дзен, но знаешь, в чем тут закавыка? Какая-то у активистов в этом сезоне наблюдается нехватка дзен-мастеров». С кристально-чистым спокойствием посланника я стер все мысли и встал. Облепившие меня паучки слегка зашевелились, но кусаться перестали. – Охренеть, лейтенант, да они вас с головы до ног покрыли. Нравитесь им, наверно. Ухмылявшийся Ломанако стоял посредине круга чистого песка, а ингибиторы ползали вдоль внешней кромки поля его жетона. Чуть справа в таком же кольце неприкосновенности подошел Каррера. Оглядевшись, я увидел остальных офицеров «Клина», которые стояли и наблюдали за нами, тоже не привлекая к себе внимания ингибиторов. Ловко. Охеренно ловко. За их спинами кривлялся, издеваясь, политофицер Ламонт, тыча в нас пальцем и лопоча. Ну что ж. Он был в своем праве. – Да, думаю, вас пора очистить, – сказал Каррера. – Прошу прощения за неожиданный поворот событий, лейтенант Ковач, но это было самым удобным способом арестовать преступника. Он указал на Сутьяди. «Вообще-то, Каррера, ты мог всех накачать транквилизаторами в медтенте. Но это недостаточно зрелищно, а когда дело касается преступлений против „Клина“, без драматизма не обойтись, правда же?» От этой мысли по спине пробежал холодок. Я тут же справился с собой, прежде чем успел почувствовать страх или ярость, из-за которых оживились бы сидящие на мне паучки. Я ограничился устало-лаконичным: – Что за херь ты несешь, Айзек? – Этот человек, – Каррера заговорил громче, чтобы его могли слышать все, – похоже, ввел вас в заблуждение, представившись Цзян Цзяньпином. Настоящее его имя – Маркус Сутьяди, и он находится в розыске за преступления против личного состава «Клина». – Ага, – ухмылка исчезла с лица Ломанако. – Этот говнюк грохнул лейтенанта Вётэна и сержанта из его взвода. – Вётэна? – я перевел взгляд на Карреру. – Я думал, он где-то под Буткинари. – Был, – командир «Клина» посмотрел на съежившегося у его ног Сутьяди; на мгновение мне показалось, что он прямо сейчас разрядит в него свой бластер. – Пока этот кусок дерьма сначала не нарушил субординацию, а под конец попросту не уложил Вётэна из его же собственного «санджета». Очень и очень по-настоящему. Не оставив стека. Сержант Брэдуэлл повторила судьбу Вётэна, когда попыталась воспрепятствовать происходящему. А еще этот сукин сын искромсал оболочки двух моих людей, прежде чем его удалось схватить. – Такое никому не сходит с рук, – угрюмо сказал Ломанако. – Верно я говорю, лейтенант? Ни одному лошку из местных не удастся завалить офицера «Клина» и уйти безнаказанным. Этот гад отправится в анатомайзер. – Все в самом деле так и было? – для правдоподобности поинтересовался я у Карреры. Встретившись со мной глазами, он кивнул: – Свидетелей хватало. Расследование было коротким. Тело Сутьяди у ног Карреры задергалось, словно его втаптывали в песок. * * * С помощью метелки-дезактиватора с меня счистили паучков и ссыпали их в контейнер. Каррера снабдил меня жетоном, и, стоило его нацепить, как приближающая волна незанятых ингибиторов тут же отхлынула. – Теперь, что касается рапорта, – сказал Каррера, жестом приглашая меня подняться на борт «Чандры». Позади уже вели в баббл-тент моих коллег, спотыкавшихся на ходу при очередном приливе адреналина, который вызывал новые укусы их новых нейротюремщиков. По опустевшей сцене ходили сержанты – те самые, что стреляли из миномета, – и собирали ползающих по песку паучков, не нашедших себе пристанища. Уходя, Сутьяди встретился со мной глазами и еле заметно покачал головой. Он волновался напрасно. Я был в таком состоянии, что еле-еле смог подняться по пандусу линкора, что уж говорить о рукопашной с Каррерой. На остатках тетраметового прихода я двинулся за командиром «Клина» по тесным, заставленным оборудованием коридорам, перебирая руками скобы, поднялся по грав-колодцу и наконец оказался, судя по всему, в личной каюте Карреры. – Присаживайтесь, лейтенант. Если найдете куда. В комнате было не повернуться, но при этом царила идеальная чистота. В одном углу под опущенным откидным столом лежала выключенная гравикойка. На столе находились компактная инфокатушка, аккуратная стопка книжных чипов и пузатая статуэтка, как будто в стиле Дома Хань. В другом конце узкого пространства был еще один стол, занятый проекторами. У потолка, под углом, так, чтобы их было видно с кровати, плавали две голограммы. Одна – роскошный вид на Адорасьон с высокой орбиты в свете восходящего солнца, едва показавшегося над оранжево-зеленой кромкой. Вторая – семейный портрет: Каррера и миловидная женщина с оливковой кожей, с властным видом обнимавшая за плечи трех детей разного возраста. Командир «Клина» выглядел достаточно жизнерадостно, но оболочка на голограмме была старше той, которую он носил сейчас. |