Онлайн книга «Сломленные ангелы»
Я нашарил в кармане мятую пачку «Лэндфолл лайтс» и зажег сигару от полоски прикуривателя. – До вашего прибытия вечеринка была вполне цивилизованной. – Ну понятное дело. Два старых вояки мерялись убийствами, так? От сигарного дыма запершило в горле. – Ты где это слямзила-то, Крукшенк? – У складского работника в оружейке «Мандрейк», прямо перед нашим отбытием. И я ничего не лямзила, у нас сделка. Мы с ним встречаемся в оружейке, – она театрально скосила глаза вверх, сверяясь с ретинальным дисплеем времени, – примерно через час. Ну? Так мерялись вы, старые вояки, убийствами? Я посмотрел на Депре. Он подавил ухмылку. – Нет. – Вот и молодцы, – она выдохнула вверх дым. – Мне этого дерьма в Быстром реагировании во как хватило. Кучка безмозглых говнюков. В смысле, вот уж, господи Самеди, великий труд – людей мочить. Любой может. Всего-то надо унять дрожь в коленках. – И отточить технику, разумеется. – Ты меня стебешь, что ли, Ковач? Я покачал головой и осушил стакан. Было отчего-то печально видеть, как кто-то такой молодой, как Крукшенк, повторяет все те ошибки, которые совершил ты энное количество субъективных десятилетий тому назад. – Ты же с Лаймона, да? – спросил Депре. – Чистокровная горянка, как она есть. А что? – Тогда тебе, наверное, приходилось пересекаться с карфурцами? Крукшенк сплюнула. Плевок был довольно-таки снайперским и прошел в точности в промежуток между релингом и палубой. – А, эти суки. Ну да, захаживали. Зимой двадцать восьмого. Шныряли туда-сюда по канатным дорогам – сначала пытались обращать деревни, а когда это не удалось, начали их жечь. Депре покосился на меня. Я не стал отмалчиваться: – Хэнд – бывший карфурец. – А так не скажешь, – она выдохнула дым. – Хотя, блин, а как тут скажешь-то? Они выглядят как обычные люди, до тех пор пока не начнут отправлять свои обряды. Знаете, при всем том дерьме, которое льют на Кемпа, – она запнулась и с рефлекторной осторожностью огляделась по сторонам; на Санкции IV привычка проверять, не маячит ли поблизости политофицер, укоренилась так же глубоко, как необходимость сверяться с дозиметром, – он, по крайней мере, с верующими не скорешился. Официально изгнал их из Индиго-сити, я читала об этом еще в Лаймоне, до блокады. – Ой, боже ты мой, – сухо сказал Депре. – Просто для эго кемповского размера они слишком уж серьезная конкуренция. – Я слышала, что в куэллизме то же самое. Что он против религий. Я фыркнул. – Э, – подсел к нашему кругу Шнайдер, – уж чего-чего, а это я тоже слышал. Как там Куэлл сказала? «Плюнь в морду богу-тирану, если этот гад попытается привлечь тебя к ответу»? Как-то типа так? – Никакой Кемп не куэллист, – сказал Оле Хансен со своего места у релинга, о который он небрежно облокачивался, держа на отлете трубку. Протянув трубку мне, он вопросительно заглянул мне в лицо: – Правда же, Ковач? – Однозначно не скажешь. Кое-какие идеи он оттуда заимствует, – переложив сигару в другую руку, я принял трубку и сделал затяжку. Дым вкрадчиво обволок мои легкие, словно прохладная простыня. Воздействие было более тонким, чем у сигары, хотя, пожалуй, менее тонким, чем у «Герлен-20». Приход ширился в груди, словно разворачивающиеся ледяные крылья. Я закашлялся и ткнул сигарой в направлении Шнайдера: – И эта твоя цитата – фуфло. Фигня, сфабрикованная неокуэллистами. Это заявление вызвало миниатюрную бурю. – Ой, да ладно тебе… – Чего-чего? – Это была ее речь на смертном одре, господи Самеди! – Шнайдер, она не умирала. – А вот это как раз и есть, – иронично заметил Депре, – проявление истинной веры. Вокруг меня заплескался смех. Я еще раз приложился к трубке, после чего протянул ее ассасину: – Ну ладно, ладно, она не умирала, насколько мы знаем. Она просто исчезла. Но не бывает речи на смертном одре в отсутствие одра. – Ну, может, это была прощальная речь. – А может, это была брехня собачья, – я поднялся, пошатываясь. – Хотите цитату, вот вам цитата. – Давай!!! – Поехали!!! Они раздвинулись, чтобы дать мне побольше места. Я прочистил горло: – «Я не стану оправдываться», – сказала она. Это из «Военных дневников», а не какой-то фуфловой предсмертной речи. Она отступала от Миллспорта, после того как ей там надрали жопу их микробомбардировщики, и власти Харлана по всем радиоканалам горланили, что ей придется отвечать перед Богом за жертвы с обеих сторон. Она сказала: «Я не стану оправдываться, и уж тем более не стану оправдываться перед Богом. Как и все тираны, он не стоит той слюны, которую придется потратить на переговоры. Наша сделка гораздо проще – я не призываю его к ответу, и он оказывает мне такую же любезность». Вот ее точные слова. Аплодисменты вспорхнули над палубой, словно вспугнутые птицы. Когда они утихли, я обвел глазами сидящих, оценивая, насколько ироничными были выражения их лиц. Для Хансена, похоже, моя речь несла в себе какой-то смысл. Полузакрыв глаза, он задумчиво потягивал трубку. Полной его противоположностью был Шнайдер, который сопроводил аплодисменты протяжным свистом и привалился к Крукшенк с до боли очевидными сексуальными намерениями. Лаймонская горянка бросила на него взгляд и ухмыльнулась. Сидевший напротив них Люк Депре был непроницаем. – А прочитай стихи, – сказал он негромко. – Йе-е! – глумливо подхватил Шнайдер. – Давай стих про войну! Неожиданно какая-то сила закоротила мое сознание, перенеся обратно на боковую палубу госпитального корабля. Окружившие меня Ломанако, Квок и Мунхарто – их раны, точно знаки отличия. Ни единого слова осуждения. Волчата на заклание. Ждущие, чтобы я подтвердил, что все в порядке вещей, и повел за собой, чтобы начать все сначала. Где же были мои оправдания? – Я не помню наизусть ее стихов, – солгал я и прошел на нос судна. Облокотившись на релинг, я наполнил легкие воздухом, – как если бы он и в самом деле был чистым. Зарево пожара, вызванного бомбардировкой, уже затухало на горизонте. Какое-то время я смотрел на него, фокусируя взгляд то на дальних отсветах огня, то на тлеющем кончике своей сигары. – Я смотрю, куэллизм – штука глубокая, – Крукшенк оперлась о релинг рядом со мной. – Не шутка для тех, кто родом с планеты Х, а? – Не в этом дело. – Не в этом? – Не-а. Она же отмороженная была, Куэлл. От ее рук, наверное, погибло больше народу, чем от целого протекторатского десантного корпуса в урожайный год. |