Онлайн книга «Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы»
– Мельком. А он действительно претендует на престол? – Более того, хочет втянуть нас в свою авантюру… Двое молодых шляхтичей стояли в огромном светлом зале королевского дворца и явно скучали. Оба были из обедневших родов, поэтому после того, как закончилась формальная часть – приглашенные были представлены, все любезности высказаны, а комплименты терпеливо выслушаны, они решили отойти в сторонку, чтобы обсудить последние новости. – Я слышал, что он рассказал какую-то невероятную историю о том, как спасся от царя Бориса в монастыре и скитался по Московии. Утверждает, будто бы он и есть тот самый убитый мятежниками царевич Димитрий. – Похоже на древние предания. Неужели в это кто-то поверил? – Невозможно понять. Но вокруг него столько разговоров… – Может его поддерживают бояре? – Что вы, пан Криштоф?! Они о нем и не слышали до недавних пор. Мой кузен, пан Хребтович, сын литовского подскарбия пана Теодора, недавно прибыл из Москвы. Так вот он рассказывает, что этого воскресшего царевича в Москве прозвали не иначе, как Лжедмитрием. А многие о нем и попросту ничего не знают. К слову, один боярин рассказал Криштофу, что царь Борис заподозрил во всей этой истории бояр Романовых и нашего короля. – Ну, это откровенное безумие, пан Стефан. Его величеству, думаю, хватает проблем со шведами и иезуитами. А кому, кстати говоря, исповедовался этот новоявленный царевич? – Сначала киевскому митрополиту. Говорят, будучи странствующим монахом, гостившим в Киеве, он разыграл смертельную горячку и, попросил исповеди у его преосвященства. – И что же? – Рассказал все как на духу… – Невероятно! К ним подошел Войцех. Повзрослевший и возмужавший, кузен Марианны только сейчас сумел найти время для того, чтобы наговориться с друзьями юности. – Простите, что вмешиваюсь, глубокоуважаемые, но я слышал от одного богатого краковского купца, что митрополит после исповеди выгнал этого чудака вместе с сопровождавшими его тремя монахами. – Выгнал умирающего? – Совершенно верно, пан Стефан. Сказал им что-то наподобие: «Четверо пришли, вчетвером и уходите». И, что самое любопытное, через несколько часов юный самозванец встал со смертного одра и пошел! Причем, пошел не куда-нибудь, а во дворец Вишневецкого, где стал прислуживать на кухне, а через несколько месяцев повторно разыграл свой спектакль. Шляхтичи оглянулись. Бал у короля Сигизмунда, на котором они встретились, был в самом разгаре и собравшимся в огромной зале было не до троих молодых дворян, тихо беседовавших у одной из колонн в углу. Князь Адам Вишневецкий, ярый проповедник православия в Речи Посполитой, ко всеобщему удивлению, также присутствовал на балу и в этот момент вел оживленную беседу с двумя дамами, расположившимися на диване. Молодые люди убедились, что их разговор никто не подслушивает, и продолжили разговор. – Так вот. К умирающему слуге прислали священника, и тот, как вы сами уже понимаете, повторно изложил ему свои сочинения, – сказал Войцех. – Более того, он достал из под подушки, заранее подготовленные бумаги, которые, видимо, должны были развеять все сомнения святого отца. И тот отнес их бумаги князю. – И что же? – Криштоф заинтересованно наклонился к Войцеху. – Князь взглянул на документы, поспешил к умирающему, и… – Войцех сделал паузу, слегка развел руками и улыбнулся – … вызвал ему лучших лекарей воеводства. А после этого с нищим монахом произошла чудесная метаморфоза – он стал московским царевичем. Молодые люди рассмеялись. – Я слышал, что у убитого царевича были особые приметы на теле – большая бородавка на щеке, – сказал Криштоф. – Да-да! Именно так. И родимое пятно на руке. Точно так же, как и у чуть не умершего во второй раз за несколько месяцев молодого человека. – Так чем же все закончилось? – Ну, вы же прекрасно понимаете, пан Стефан, что князь Вишневецкий не тот, человек, чтобы упускать своего шанса… – Да, по нему сложно понять, кто он больше – князь или купец, – задумчиво добавил Стефан. – Вот, потому он и признал в нем царевича! – Войцех наклонился к друзьям и прошептал. – Говорят, ему не дает покоя мысль о создании южнорусского православного царства. – Но, я слышал, что этот царевич тайно перешел в католичество, – сказал Криштоф. – Да, какое это имеет значение для Вишневецкого, Криштоф, – сказал Стефан. – Более того, – добавил Войцех. – Его секретарь… – О! – рассмеялся Стефан. – Да у него уже появился секретарь! – И не просто секретарь, а шляхтич Бучинский, – добавил Войцех. Молодые люди замолчали. – Невероятно! – пробормотал Криштоф. – Дело приняло серьезный оборот, господа, – сказал Стефан. – Никому неизвестный монашек из Московии переходит в католицизм, претендует на царские палаты и берет к себе в секретари шляхтича-протестанта. Любопытно, что на этот счет думает Его величество. Молодые люди замолчали. – Надеюсь, ему хватит благоразумия не впутывать Речь Посполитую в эту сомнительную комбинацию, – мрачно сказал Войцех, бросив взгляд в сторону короля, разговаривавшего со свитой. Бал был в самом разгаре. Король Сигизмунд, сидел во главе стола и, смотря на танцующие в зале пары, вел беседу с только что представленной свету юной девушкой, одетой в кружевное бежевое платье с золотыми и серебряными узорами. На груди у девушки висело на первый взгляд скромное, но при ближайшем рассмотрении, тончайшей работы колье. – Пани Марианна, ваше изящество растрогало Нас, – Сигизмунд внимательно посмотрел на колье девушки. – Поистине, ваш родитель, пан Мнишек – это человек выдающихся способностей, сумевший не только на славу послужить Нашему величеству, но и воспитать дочерей, ставших украшением королевства. – Ваше величество! – Марианна слегка покраснела и опустила глаза. Сигизмунд взял двумя пальцами печенье, обмакнул его в шоколад и положил в рот. Ему явно доставляла удовольствие эта беседа. Он окинул взглядом сидевших за столом дворян, делавших вид что увлечены беседами друг с другом, и не слышат его беседу с юной панночкой, затем посмотрел на обсыпанную драгоценными камнями диадему, украшавшую пожалуй, слишком большой и выпуклый лоб, явно портивший внешность девушки. – Мы слышали, что в Самборе вас почитают как истинную католичку. Нам приятно осознавать, что даже в этот век, когда сердца многих подданных Речи Посполитой оказались плененными страстями и проповедями вероотступников, в королевстве еще осталось место для носительниц чистой веры. А особенно мы ценим подданных, поражающих нас не только своим благочестием, но своим восхитительным обликом. Сигизмунд глубоко вздохнул, с наигранной грустью посмотрев на девушку. |