Онлайн книга «Анна Петровна. Привенчанная цесаревна»
|
— Это почему же? Потому что ты цесаревна, а он твой подданный? Пустяки какие? Нешто Купидон табель о рангах читает, прежде чем стрелу на тетиву наложить. А ты, ты-то, сестрица, что? — Что я. На отходном руку ему для целования подала. А он и глаз не поднимает. Государь батюшка на обратном пути сказал: учёнейший и благороднейшей души человек, как только у отца-откупщика такие дети рождаться могут. Вот и всё, сестрица. * * * Пётр I, царица Прасковья Фёдоровна, врач — Государь, царица Прасковья Фёдоровна кончается. — Кто сказал? — Челядник прискакал, сказывает, заслабла царица. — Дохтура! Лошадей! — Был дохтур, ваше величество. Надежды не оставил. Можете и не успеть. Больно плоха. — Раньше упредить не могли ? Царевны что же? Им-то сказали? — Сказать-то сказали... — И что? Да говорите же толком! Чего воду в ступе толчёте? — Пусть сама царица тебе скажет, государь, коли к сроку поспеешь. — Ещё что за новости! Что там стряслось? Быстро! — Да разгневалась государыня царица Прасковья Фёдоровна на дочек. Так разгневалась, что не велела в опочивальню свою пущать. Поп Иродион, духовник государынин, так и сказал, лишила, мол, государыня царевен своего материнского благословения. — Иродион чего лишнего наболтал? — Прислуга толкует, что вроде нет. Будто он государыню как мог уговаривал. Даже голос повысил. А она упёрлась и ни в какую. — Да доедем мы, наконец, или нет! — Доехали, доехали, государь. Вон Катерина Иоанновна на крыльце встречает. Никак жива ещё матушка-то — не плачет. — Государь дядюшка... — Не стой на пути! Не с тобой разговаривать приехал! Что царица? — Плоха, ваше величество, совсем плоха. Двери в доме настежь. Сквозняк кружит. Свечи на ветру стелятся. В опочивальне духмень. Полог у постели спущен. Откинуть заторопился — чуть не сорвал. — Прасковьюшка! Невестушка! Что ты? Что удумала? С чего это в дорогу дальнюю, сказывают, собралась? Не смей! Слышь, невестушка, не смей! Веки дрогнули. Пальцы по одеялу шевелятся, шевелятся... — Тише, тише, государь, прибирается государыня царица. Вишь, прибирается. Час её пришёл — не поможешь. — Пошла вон, дура старая, с приметами вашими! Вон! — Какие ж приметы, государь батюшка. Это уж от Господа так положено — перед дорогой-то прибраться. Вот государыня и... — Вон! Кому сказал? На постелю сел. Руку взял. Влажная вся. Тихохонько вздрагивает. Снова веки дрогнули. Теперь и губы вроде... — Государь... — Говори, говори, невестушка. Что тебя заботит, всё сделаю. Жизнь мы с тобой целую бок о бок прожили. Ты мне после матушки да сестры... — Государь... — О дочках просить хочешь? Не тревожься, не оставлю, коли что. — Нет, нет, государь, Петруша... — Что, Прасковьюшка, что нет-то? Не угадал. Заслабла... Дохтур! — Моя наука бессильна, ваше величество. Её высочество в агонии. Её сознание вряд ли вернётся. — Государь... — Слышь, зовёт? Наука твоя! Что, Прасковьюшка, что? Силёнки-то подсобери, неровен час не успеешь. Говори, говори, невестушка. — Юшкова... — А, не трону, не трону, не тревожься. Пусть с Богом век свой доживает. — Аннушку... Аннушку одну... — Не гневайся, великий государь, позволь мамке старой за государыню свою досказать. Вишь, не под силу ей. Припозднился ты, великий государь, всё тебя дожидалася... — Дожидалася не дожидалася — говори скорей! — Только Анне Иоанновне одной благословение своё материнское государыня дала. Последнее. Предсмертное. Ей одной, государь. — Анне? С каких пор благоволить к ней стала? Верно это, невестушка? — Гляди, гляди, великий государь, кивнуть хочет. — Похоже... А чем же Катерина-любимица не угодила? Прасковья-тихоня чем в гнев ввести могла? — Того, государь, несведома. Не холопье это дело... — Вот-вот, не холопье! Всё знаешь, старая, всё. Ладно. Не обижу, Прасковьюшка, герцогини Курляндской — об этом, что ли, сказать хочешь? О милости для неё просить? А на дочек за что рассердилася, что имущество своё выделить пожелали? Не велик грех, невестушка, хотя... С чего бы эта блажь к ним пришла? Будто замуж выходить пособиралися. Да что уж теперь. А это что? На одеяле-то? Никак зеркало! С чего ему тут взяться? Гадали вы тут, что ли? — Нетути, великий государь. Как можно! Это государыня царица приказала принести. Который день лежала да в зеркало смотрелася. Поглядит-поглядит, да и в слёзы. А забрать никому не давала. Вон видишь, снова пальчиками к ручке тянется. — Это что значит, дохтур? — Женский каприз, не более того, государь. Никак не более. — Капризов у Прасковьи Фёдоровны отродясь не бывало. За то и любил невестку всю жизнь. Что это — никак... — Вот теперь зеркальце её высочества и впрямь пригодиться может. Дыхание на стекле... Всё, ваше величество. Государыня царица Прасковья скончалась. — Что ж, со святыми упокой. Макаров! Здесь ты? Похоронами распорядись. Хоронить по царскому обряду будем. — А хоронить где? В Петропавловском соборе, государь? — Да ты что! В лавре Александро-Невской. Скажем, в Благовещенской церкви. Пусть Федос займётся — его епархия. * * * Царевна Прасковья Алексеевна, Екатерина Ивановна, герцогиня Мекленбургская, Пётр I Повивальной бабки не хотела: разговоров прежде времени не оберёшься. У кормилицы спросила: справится ли. Перекрестилась: Господь милостив, голубонька моя. Ну и хорошо, ну и славно. Молчать строго-настрого приказала. Можно и не приказывать — кормилица больше неё ответу боялася. Один раз только не выдержала: ой, не спустит государь Пётр Алексеевич, ой, не спустит тебе, голубонька, тут уж и мне, старой, на орехи достанется. Не то что сама боялась — опасалася. У государя дядюшки характер что синь-порох: неведомо когда взорвётся, неведомо кого в клочья разнесёт. Вроде бы всё рассчитала ночами долгими, бессонными, да кто его знает, может, где и промахнулася. Имущество своё ещё при жизни матушки государыни Прасковьи Фёдоровны отделила. Непросто было, ой, непросто. Знала, просить надо не дядюшку — государыню Екатерину Алексеевну. Терпеть её не могла. Да ведь ей, немке приблудной, покрасоваться перед царским семейством куда как радостно. |