Онлайн книга «Операция «РЫ», и другие приключения капитана дальнего плавания Гурова»
|
– Разрешите войти? – Войдите, наконец, матрос Пупкин. – Сплошной Windows., - шепотом сказал паренек, ухватился за рукоять люка и с грохотом влетел в центральный пост. – Щас ты узнаешь и про Виндоуз, и про гальюн! – это были последние слова, которые услышал Одинцов из центрального поста субмарины, прежде чем закрылась переборочная дверь. Вскоре капраз появился на металлическом корпусе подводной лодки и спустился на берег по трапу. На причале его окликнула девушка блондинка: – Товарищ командир, скажите, а море красивое? – Не знаю, – сурово ответил Одинцов. – Я – подводник! Девушка расширила в изумлении глаза и осталась стоять у трапа подводной лодки, не решаясь подняться на борт субмарины и осмысливая сказанное человеком в морской форме. Тут как раз и раздался звонок капитана Гурова. – На связи! Кто это? – ответил капраз на звонок и пошел вдоль причала. – Здравия желаю товарищ капитан первого ранга! – прокричала телефонная трубка. – Кто? Кто это говорит? – Баковым на бак! Ютовым на ют! – раздалось в трубке. – Ба-а-а! – Одинцов узнал по голосу пана-капитана. – Никак сам Гуров звонит? Здра. – Ур-р-ра! Ур-р-ра! Ур-р-ра! – громко на весь причал раздалось очередное телефонное приветствие. – Уря-я-я! – вяло отреагировал Одинцов. – Привет, капраз! Не разбудил? – Да, вроде нет! Бодрствую! Одинцов, в отличие от Ивана Ивановича, в свое время поступил не в гражданскую мореходку, а в военную. Он дослужился до капраза – капитана первого ранга, и уволился с полной пенсией под квартиру. Иначе говоря, освободил свою должность блатному офицеру-северянину, потребовав взамен квартиру. С жильем было туговато, но начальство нашло возможность выделить из резерва трехкомнатную хату. Одинцов уволился. Сделка состоялась. – Как поживаешь, капитан? – Спасибо, хреново! – откровенно признался Гуров. – Что так? – Сам понимаешь, нас коммерциям не учили. Тебя учили Родину защищать! А меня – рыбу Родине добывать! – Было дело. Над чем работаешь, капитан? – В основном, над собой, Коля. Послушай, мне тут сорока на хвосте принесла, будто ты с немцами якшаешься. Что-то замышляешь? – Да это какие-то польские немцы? – И с поляками? – Теперь они немцы. – А. Я понял, эти немцы – бывшие поляки? – Где-то так. – Андэстэнд! Так как, капраз, обсудим? – Я воль! Почему, нет? Но пока одни разговоры. Я говорю – деньги давай, инвестируй, понимаешь. А они – давай гарантии и все! Какие я могу дать гарантии, когда у нас каждый день все меняется! Причем, в худшую сторону. Тогда, говорят, покупай по предоплате. Где же я, пенсионер, деньги возьму? Сложно даже с польскими немцами. – А с натуральными поляками не пробовал? – Нет. Но говорят, с ними ненадежно. Обманывают, мол. – А кто ныне не обманывает? Думаешь, твои так называемые немцы не обманывают? Еще как! У них в Германии прибыль три-четыре процента – уже «гуд». А у нас они уподобляются «новым русским» – не менее пятидесяти процентов! – Пятьдесят ты загнул, а вот тридцать – реально! – Так как, капраз, обсудим? – Что ж не обсудить. – Тогда причаливай ко мне, кофейку попьем. – Добро! Буду через полчаса. В кают-компании капитана дым стоял коромыслом. Можно было «топор вешать». Одинцов, как некурящий, открыл окно. – Блин, это ж газовая камера! Чем ты дышишь Ваня? – Щас выветрится, не переживай! – Я-то что, как супружница твоя такое выносит? – Так она и надымила. На пару со мной. Моряки расположились друг против друга за штурманским столом, на котором, в нарушение всех корабельных правил, появились две чашечки кофе, сахарница и плетенка с сухарями. – Во, возьми с сухариком, капраз! – Зубы не те. Я так попью, без ничего. – Мои клыки, – радостно сообщил Гуров, – еще держатся. Он постучал по зубам пальцами, издав звук, напоминающий какую-то мелодию. Затем, уловив, что Одинцов создает волну в чашке и она вот-вот выплеснется наружу, капитан протянул ему салфетку и сказал: – На, подстели, а то прольешь на царицу морей! – На Британию, что ли? – Во-во, на ее самую, Великую Британию! – Да ты никак – поэт! – Станешь тут поэтом! Сидим без копья. – Я тоже пока ничего не заработал, – сообщил Одинцов радостную для капитана весть. У них давно шло соревнование между семьями по материальной обеспеченности, признанным фаворитом которого всегда был Гуров. Но времена изменились, и теперь капитан ревностно следил за гражданским бытием своего друга, боясь от него отстать. – Ты хоть пенсию получаешь, – заметил капитан, осознав наконец, что по этой позиции он уж точно проигрывает капразу. – Говорил тебе – иди в военные, – не без иронии ответил Одинцов, уразумев свое нынешнее преимущество. – А-а-а, когда это было! В те времена я был на коне – не то, что сейчас. Этого Горбачева. На лице капитана отразился такой гнев небесный, что он чуть не задохнулся в собственной ярости. Одинцов же не преминул напомнить о минувшей эпохе «застоя»: – Не знаю, не знаю. Вам-то, морякам заграничного плавания, неплохо жилось. А мы бегали по толкучкам за каждой шмоткой. На Севере, помню, придешь с морей, уставший. И в очередь – за колбасой. Нет, сейчас все же лучше! То, что он упустил власть и развалил Союз – это да! Виноват! А в остальном прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо. – Ладно, бог с ним, с Горбачевым. Давай ближе к нашим делам. По рюмашке? – Я за рулем. – Я тоже. – Не ври! – раздалось за стеной. – Эй, там, за переборкой! – громогласно провещал Одинцов. – Ходи сюда! – Привет, капраз! Вы что там собрались, водку пьянствовать? – из-за стены снова послышался голос жены Гурова. – Привет, красавица! – ответил Одинцов. – Что за деловые переговоры без ентого дела? – Вот я вам! – Шутим, любезная моя, – подытожил капитан, – шутим. Нехорошо через переборку. Зашла бы уже! – В кухне появилась Аврора с распущенными волосами, не накрашенная, в коротеньком халате. – Чо в негляже? К тому же, не накрашенная! – недовольно заметил капитан, считавший свою супругу чуть ли не Барбарой Брыльской. |