Книга Кристина + Сергей = Смерть. Любовь под присмотром КГБ, страница 103 – Леонид Млечин

Брежнев скосил взгляд на свои звезды и недоверчиво покачал головой.

— Не знаю, как мне быть. Хочу знать твое мнение.

Министр буркнул:

— У них свои традиции, у нас свои. Чего тебе, Леонид, стесняться показывать свои честно заслуженные награды?

— Спасибо, Андрей! — Леонид Ильич растрогался.

— Кстати, о немецких делах, — сказал Громыко. — Знаешь, Логинов, конечно, опытный человек. У нас в министерстве его называют смесью интеллигента и бульдозера. Но он слишком высокомерен. У него не получится с Хонеккером. И Логинов языков не знает. А нам в Берлине нужен человек, который разберется в деталях… У меня есть другая кандидатура. И одновременно надо бы сменить советника-посланника. Сформируем в Берлине слаженную команду.

— Кого наметил? — заинтересовался Брежнев.

— Вот хотел с тобой посоветоваться.

МИД. Кабинет Громыко

Заместитель министра по кадрам Новиков напомнил Андрею Андреевичу:

— Советником-посланником в Берлин хотели послать Игнатова. Он давно ждет эту должность. Ему был обещано это назначение.

Громыко размышлял недолго.

— Предложим ему поехать генеральным консулом в Западный Берлин. Думаю, он не будет в обиде.

Новиков кивнул.

Министр распорядился:

— Пусть зайдет.

Напутствуя нового генерального консула в Западном Берлине, Андрей Андреевич даже позволил себе пошутить:

— Вот видите, даже Наполеон был всего лишь консулом, а вы сразу становитесь генконсулом.

Новый генконсул вышел из кабинета министра в приподнятом настроении. Редко с кем министр в рабочее время беседовал так благожелательно.

Подмосковье. Дача Громыко

Андрей Андреевич в белой рубашке и галстуке, но в домашней куртке сидел за столом и читал привезенные помощником срочные телеграммы. В кабинет, постучав, вошел сын, удивительно похожий на отца.

— Папа, можешь поговорить?

Андрей Андреевич сделал приглашающий жест.

— Я хотел поблагодарить тебя за доверие, — сказал Анатолий Громыко.

Громыко-старший кивнул:

— Это Рожков изъявил желание поработать с тобой в Берлине.

— Тебе не придется жалеть, — лицо Анатолия сияло. — На высокой должности советника-посланника я сделаю все, чтобы не подвести тебя. Конечно, из Вашингтона жаль было уезжать, но я понимаю, что пост в Берлине куда важнее.

— И безопаснее, — добавил Андрей Андреевич.

Он отложил в сторону папку с шифровками.

— Садись. — Ничего пугающего в мире в то утро не происходило, и Громыко-старший был расположен к разговору. — Хочу дать тебе несколько советов.

Анатолий осторожно присел рядом с отцом.

— На приемах не пей, — говорил Андрей Андреевич. — Дипломат копает себе могилу рюмкой. Не выпячивайся, будь скромнее. Старайся больше слушать, чем говорить. Важно слышать не себя, а собеседника. Если не уверен, что надо говорить, лучше промолчи…

И еще — не заводи дружбу с иностранцами. Дипломатам это обуза.

За ужином Лидия Дмитриевна с загадочной улыбкой поинтересовалась у мужа:

— А ты знаешь, что твоя дочь влюбилась и выходит замуж?

— Она счастлива? — спросил Андрей Андреевич. — Это серьезные отношения? Где она, кстати? Я хочу с ней поговорить.

— Она на свидании.

— Ты видела жениха?

Лидия Дмитриевна кивнула:

— Да.

Андрей Андреевич вопросительно посмотрел на нее.

— Солидный, красивый, надежный, — рассказала Лидия Дмитриевна. — Для него это не первый брак.

Громыко нахмурился.

— Чем занимается?

— Он профессор в МГИМО.

— И тоже мечтает стать дипломатом? — меланхолически спросил Андрей Андреевич.

Предсказание старой цыганки

Потерявшего сознание Олега Быстрицкого положили на носилки. Санитары подняли их и затолкнули в карету «скорой помощи».

Рядом стояла машина дорожно-патрульной службы. Молодой лейтенант писал протокол. Перед ним неуверенно стоял пожилой мужчина с правами в руках.

— Так, значит, вы свидетель, — констатировал лейтенант, записывая и бормоча себе под нос. — Что именно вы видели?

— Тут поворот, и знак есть. Все видно, — говорил пожилой мужчина. — Я вслед ехал. Он впереди. Тут все скорость сбавляют. А он мчится километров сто. Я еще удивился: чего это он?

— Значит, он шел на поворот? — уточнил инспектор.

— А куда еще? — удивился водитель. — Тут только направо. И он поворачивать стал, но скорость не сбавил. Вот в дерево и врезался. Хорошо еще, не перевернулся.

Он посмотрел на инспектора, который старательно выводил буквы.

— Странно, правда? Может, пьяный был или обкурился?

— Спиртным от него вроде не пахнет, — заметил один из санитаров.

— А вы чего ждете? — буркнул инспектор. — Везите в больницу. Пусть врачи посмотрят, что с ним. Может, у него внутренние органы повреждены. Не дай бог, кончится.

«Скорая помощь», включив сирену, рванула с места.

Проводив ее глазами, пожилой водитель заметил:

— Еще один вариант. Тормоза не то что неисправны, он хотя бы немного скорость сбавил бы, а вообще испорчены.

— Да, тормозного пути нет, словно он и не пытался затормозить, — согласился инспектор. — Я пометку сделаю, пусть эксперты посмотрят.

Врач «скорой помощи» соединилась с диспетчерской:

— В какую больницу нам везти?.. Да, документы есть, паспорт, прописка московская, все в порядке…

Она оглянулась на Быстрицкого, который с закрытыми глазами лежал на койке.

— Нет, он без сознания. Но пока дышит.

Когда он пришел в себя, то увидел озабоченно склонившиеся над ним головы врачей.

— Так, пришел в себя, — услышал он чей-то далекий голос. — Вы нас слышите?

Он поискал глазами говорившего, но не нашел. Три расплывающихся лица были в одинаковых белых масках, на волосах — хирургические шапочки. Потом, раздвинув врачей, появились еще две головы. Одна венчала тело в милицейском мундире, и это вызывало беспокойство.

— Говорить можете? — осведомилась милицейская голова. — Гражданин Быстрицкий, можете говорить?

— Могу, — прошептал он.

— Отлично, — сказал милиционер и отошел.

— Где это я нахожусь, в конце концов? — выдавил из себя Быстрицкий. — Что вы со мной делаете? И почему тут милиция?

Одна из белых масок была снята, и обнаружилось вполне милое женское лицо. Врач нащупала у Быстрицкого пульс и спросила: