Онлайн книга «Хроники Известного космоса»
|
Нашедший на него порыв он потом так и не смог себе объяснить. Мэтт откашлялся. – Что-то помогает мне, – сказал он почти нормальным голосом. – Я это знаю. Мне нужна помощь, чтобы пройти через эти ворота. Надо попасть в Госпиталь. Из-за стены, очень слабо, доносился шум: шаги, далекие голоса. Это были дела Госпиталя, никак не касавшиеся Мэтта. Снаружи стены́ ничего не изменилось. – Проведи меня туда, – молил он то ли самого себя, то ли что-то вне себя. Он не знал, к кому обращается. Он вообще ничего не знал. На Плато не было религии. Внезапно Мэтт понял, что есть только один способ попасть внутрь. Он сошел с дороги и приступил к поиску. Вскоре обнаружил грязный и бесформенный кусок бетона. Поднялся с ним к воротам и начал колотить. Бамм! Бамм! Бамм! Над стеной появилась голова. – Прекрати, ты, полоумный колонистский выродок! – Впусти меня. Голова осталась на месте. – Да ты и впрямь колонист! – Точно. – Не уходи! Не шевелись! Человек завозился с чем-то по другую сторону стены. Появились обе руки. Одна с оружием, другая с телефонной трубкой. – Алло? Алло! Отвечайте, черт вас подери!.. Уоттс? Это Хобарт. Какой-то безмозглый колонист подошел к воротам – и давай стучать. Да, настоящий колонист! Что с ним делать?.. Хорошо, я спрошу. Голова посмотрела вниз. – Сам пойдешь или желаешь, чтобы тебя тащили? – Сам, – ответил Мэтт. – Он говорит, что пойдет добровольно. Почему он так решил? Да наверное, ему так проще. Извини, Уоттс, я просто ошарашен. У нас еще не бывало таких визитеров. Привратник положил трубку. Его голова и пистолет продолжали смотреть вниз, на Мэтта. Через секунду дверь ушла в стену. – Заходи, – сказал привратник. – Руки за голову. Мэтт подчинился. Внутри к стене была пристроена сторожка. Привратник спустился по короткой лестнице. – Оставайся впереди, – приказал он. – Пошел. Вон там главный вход, где огни. Видишь? Топай туда. Главный вход было бы трудно миновать. Большая квадратная дверь из бронзы венчала пологую лестницу с широкими ступенями, окаймленную дорическими колоннами. Ступени и колонны были сделаны либо из мрамора, либо из какого-то пластикового суррогата. – Перестань оглядываться на меня! – рявкнул охранник; его голос дрожал. Когда они дошли до двери, привратник дунул в свисток. Никакого звука – но дверь открылась. Мэтт вошел. Оказавшись внутри, охранник как будто успокоился. – Почему ты здесь? – спросил он. Мэтта вновь пробрал страх. Эти коридоры и есть Госпиталь. Теперь он здесь, но что делать дальше? Прежде Мэтт специально не думал об этом; иначе бы убежал. Вокруг бетонные стены, с несколькими металлическими решетками в полу и четырьмя полосами флуоресцентных трубок на потолке. Все заметные двери закрыты. В воздухе необычный запах – или смесь запахов. – Я спросил: что тебя сюда… – На суде узнаешь! – Нечего огрызаться! Какой еще суд? Я увидел тебя на Плато Альфа. Это автоматически делает тебя виновным. Будешь сидеть в виварии, пока не понадобишься, после получишь наркоз и прокатишься на каталке. Ты уже и не проснешься. – Охранник говорил так, будто смаковал свои посулы. Мэтт покрутил головой, в глазах мелькнул ужас. Внезапное движение заставило охранника отскочить, вскинулась рука с оружием. Это был пистолет с милосердными пулями, с узким каналом ствола и контейнером углекислого газа вместо рукоятки. За одну бесконечную секунду Мэтт понял, что конвоир решил выстрелить. Его бесчувственное тело отнесут в виварий, что бы это слово ни означало. Он там больше не проснется. Его разберут во сне. Последний момент жизни все тянулся и тянулся… Пистолет опустился. Мэтт попятился, увидев выражение лица охранника. Тот явно сошел с ума. Его дикие глаза в ужасе смотрели мимо Мэтта, на стены, на двери, на пистолет в руке – на все, кроме сопровождаемого. Он резко повернулся и побежал. До Мэтта донесся его вопль: – Демоны Тумана! Я же должен быть у ворот! В час тридцать на смену охраннику Полли пришел другой. Форма новоприбывшего была не столь тщательно отглажена, но сам он выглядел куда лучше. У него были мышцы гимнаста, и в час тридцать ночи он был абсолютно свеж. Подождав, пока длинноголовый уйдет, он приблизился к «гробу» Полли. Он изучал циферблаты куда тщательнее, чем это делал прежний дежурный. Методично, не спеша, он прошел вдоль всего ряда, занося показания в блокнот. Затем открыл два больших зажима по углам «гроба» и откинул крышку, стараясь не шуметь. Лежавшая внутри не пошевелилась. Она была закутана, как мумия – мумия с рыльцем, – в мягкие пелены. Рыльце над ее ртом и носом состояло из загубника и дыхательного устройства. Подобные выступы были и над ушами. Руки были сложены у талии, как у сумасшедшего в смирительной рубашке. Офицер Реализации долго смотрел на нее. Потом повернулся с вороватым видом. Но он был один, в коридоре не слышалось шагов. В головной части «гроба» выдавалась мягкая трубка с наконечником, тщательно обернутым пенорезиной. Офицер снял наконечник и тихо сказал: – Не бойся. Я друг. Усыплю тебя. Он развернул мягкую повязку на руке Полли, достал пистолет и выстрелил в кожу. Появилось полдюжины красных точек, но девушка не шевельнулась. Никаких доказательств, что она услышала голос или ощутила укол. Дежурный закрыл крышку и переговорную трубку. Наблюдая за сменой показаний циферблатов, он изрядно вспотел. Потом достал отвертку и стал что-то подкручивать за индикаторами. Когда закончил, все восемь циферблатов показывали прежние данные. Они лгали. Они утверждали, что Полли Турнквист бодрствует, но не двигается, находится в сознании, но лишена каких-либо ощущений. Они показывали, что она постепенно сходит с ума. В то время как Полли Турнквист спала. И будет спать все восемь часов вахты Лорена. Лорен обтер лицо и уселся. Такой риск ему не нравился, но он был необходим. Девушка должна что-то знать, иначе не попала бы сюда. Теперь она продержится на восемь часов дольше. Человек, которого ввезли в операционную банка органов, был без сознания. Это был тот самый человек, которого отряд Хесуса Пьетро обнаружил лежащим на выключателе мертвеца; тот самый, кого допрашивали утром. Хесус Пьетро закончил с ним; преступник был судим и осужден, но по закону он все еще был жив. Всего лишь юридическая формальность, не более того. Операционная была велика, и в ней кипела работа. У одной длинной стены находилось двадцать небольших анабиозных контейнеров на колесиках, чтобы перемещать медицинские материалы в соседнее помещение. Доктора и интерны тихо и споро работали сразу на нескольких операционных столах. Столы представляли собой холодные ванны: открытые контейнеры с жидкостью при постоянной температуре десять градусов по Фаренгейту. Около двери стоял двадцатигаллонный бак, заполненный жидкостью соломенного цвета. |